Шрифт:
Граф, по мнению Федора Дмитриевича, профанировал свое чувство, если на самом деле оно было так искренне и глубоко, как он рассказывал.
Караулов слушал Белавина с этим нехорошим чувством подозрительности.
III. Современный жених
Владимир Петрович, все более и более оживляясь, продолжал свой рассказ.
— Повторяю тебе, что около восьми дней я не видел обворожительной молодой девушки в Ницце. Я терзался неизвестностью и потому решился поехать по ближайшим местностям… Совершенно наобум, точно влекомый какой-то тайной силой, я отправился в Канн. Предчувствие не обмануло меня. Первую особу, которую я встретил на бульваре Круазет, была именно предмет моих мечтаний и розысков. Она шла в сопровождении пожилой дамы, которую я не заметил в казино. Счастливая встреча оказалась еще счастливее. В то время, когда я восторженными глазами издали следил за моей богиней, на том же бульваре появилась княгиня Лидская, приходящаяся мне даже какой-то дальней родственницей, и при встрече с интересующими меня особами остановилась и стала дружески разговаривать. Я, конечно, тотчас смело направился к этой группе. Княгиня встретила меня очень радостно и тотчас представила беседовавшим с ней дамам, сказав массу комплиментов по моему адресу. Словом, первое знакомство было сделано…
Граф остановился перевести дух.
Федор Дмитриевич по-прежнему казался внимательным слушателем, хотя мысли его были далеко не в Канне, где разыгралось начало романа его друга.
— И вообрази себе, — продолжал между тем Владимир Петрович, — моя очаровательная незнакомка оказалась не только русскою, но даже петербургскою жительницей — это дочь бывшего горного исправника, такие должности есть в Сибири, Конкордия Васильевна Батищева. Положим, она только что вышла из института, это было ее первое заграничное путешествие, со школьной скамьи она перешла прямо в дом своей тетки, купчихи Ольги Ивановны Зуевой — она не торгует ничем, ее муж был коммерсант на европейскую ногу, ворочал миллионными подрядами и даже вращался среди сановников и титулованных лиц по разным комитетам, отсюда и знакомство с Зуевой княгини Лидской… Ольга Ивановна живет в своем доме на Нижегородской улице поблизости твоей академии. Она очень богата, Кора же имеет свое личное состояние в два миллиона… Неправда ли, дружище, ты должен признаться, что мне повезло… Очаровательная девушка, богатая невеста… и без тестя и, главное, тещи…
Караулов чуть заметно горько улыбнулся, но не отвечал ничего.
— Что с тобой? — обратил наконец граф внимание на выражение лица своего приятеля. — У тебя такой вид, что я могу подумать, что ты мне завидуешь…
Федор Дмитриевич вздрогнул, но тотчас же оправился.
— Нет, ты этого думать не можешь…
В голосе его звучали серьезные ноты.
— Прости, дружище, я все забываю, что ты находишься под гнетом страшного горя. Но слушай далее.
— Я слушаю.
— При этих условиях мне, конечно, ничего не оставалось делать, как принять твердое решение сделаться мужем Конкордии. Кто бы был так неблагоразумен, чтобы отказаться от счастья, которое было в его руках… Но тебе, дружище, я поведаю свою тайну… Меня пугает это счастье… Чем заслужил я его? Мое состояние, ты знаешь сам, сильно расстроено… А теперь я снова богат… Мною, повторяю, овладевает страх…
— Ну это пройдет… Поверь мне, что богатство не так страшно, как бедность… Нужно только быть достойным его… Богачу прощается его богатство, если он сумеет сделать из него хорошее употребление.
— Слова мудреца, дружище! — воскликнул Владимир Петрович не без некоторой, впрочем, иронии. — Жаль только то, что мудрецы никогда не в состоянии показать пример, как надо пользоваться состоянием, по простой причине, что не имеют его…
Караулов вспыхнул.
— Ты прав… Мне менее, чем кому-нибудь можно давать советы в этой области, я беден, как индейский гимно-софист, что значит в переводе: «голый философ».
— Ты, кажется, обиделся, дружище!
— Ничуть, я говорю тебе, ты прав… Но переменим этот разговор… Скажи лучше, что ты сам намерен делать с таким огромным состоянием?
— Что я намерен делать? Странный вопрос! Прежде всего, как честный человек, я откровенно сказал моей невесте, что мое состояние очень расшатано и что от довольно значительного состояния у меня теперь осталось менее, чем немного. Она была в восхищении от моей откровенности и заявила, что все ее состояние будет моим. Ты не можешь себе вообразить, с какой очаровательной наивностью велся ею этот деловой разговор.
— А ее тетка тоже согласилась с этим? — спросил Федор Дмитриевич.
— Тетка ее, тетка… — закусил губы граф. — Какое мне дело до ее тетки! Делаясь мужем Коры, я становлюсь ее попечителем по закону.
— А-а… — как-то неопределенно протянул Караулов. — Но все же ты мне не ответил на вопрос, что ты будешь делать с этими миллионами.
— Да я еще, по правде сказать, и сам не решил этого… Конечно, мы устроим наш дом на большую ногу… Словом, будь уверен, что я и моя жена найдем, куда и как употребить наши деньги…
Последняя фраза звучала почти нравоучением бедному студенту, который решается говорить о предмете недоступном, по мнению графа, его пониманию.
Только богатые люди умеют обращаться с деньгами. Люди труда испытывают перед богатством зачастую род суеверного страха. Не они управляют своим состоянием, а состояние управляет ими. А это уже никуда не годится!
Так думал граф Владимир Петрович Белавин.
Это слышалось между строк его последней фразы.
Федор Дмитриевич понял намек.
Да и на самом деле, разве касается его вопрос, что будет делать граф с упавшими ему с неба миллионами.
Он встал и потянулся за фуражкой, лежавшей на одном из стульев.