Вторая выжившая программа — «Ассоциация юных лидеров» — более сложная. Её привезла из Калифорнии моя жена и адаптировала к нашим условиям. Это молодёжная неправительственная самоуправляющаяся организация, построенная по примеру комсомола в его демократической части, без идеологии, бюрократии и партийного надсмотра, учит быть ответственными гражданами и работать в коллективе. Старшие участники обучают младших, так запускается «конвейер», самоподдерживающаяся цепная реакция. В наше время такой принцип может стать новой основой непрерывного образования. Взрослые почти отсутствуют в организации.

Осенью 1986 года М. С. Горбачёв объявил мораторий на проведение ядерных испытаний. В американской прессе этот факт упорно замалчивался, пока мы не объявили о нём в платной статье. Появилась идея собрать международную общественность и объяснить ей цели новой политики. Впервые на этот форум были приглашены и российские эмигранты. М. С. Горбачёв, наконец, решился вернуть в Москву А. Д. Сахарова. Слово на форуме было дано, в том числе, и ведущему публичному учёному США, президенту Ассоциации американских учёных Френку фон Хиппелю. Я в это время активно сотрудничал с Джеромом Визнером, президентом Массачусетского технологического института, бывшим советником президента Дж. Кеннеди по науке. У нас с ним возникла идея создания Международного фонда выживания и развития человечества с целью координации усилий по контролю и сокращению ядерных вооружений. Я обсудил идею с Михаилом Сергеевичем, и он её поддержал. Дж. Визнер нашёл широкую поддержку общественности США. Во время форума мы объявили о создании Фонда и встретились с М. С. Горбачёвым. В Совет Фонда вошли отец Хезбург, президент иезуитского Университета Нотр-Дам в США, Джон Скалли, президент фирмы «Apple», Роберт Макнамара, бывший министр обороны при Дж. Кеннеди, Сюзанна Эйзенхауэр, Френк фон Хиппель, Андрей Сахаров, митрополит Питирим, Роальд Сагдеев, Генеральный директор Гринписа Дэвид Мактайгерт, президент Академии наук КНР и др. На встрече в Кремле М. С. Горбачёв первый раз увидел А. Д. Сахарова, а я столкнулся с неожиданной проблемой. А. Д. Сахаров возразил против приглашения Джерми Стоуна — «слишком левый!» Джерми был директором Ассоциации американских учёных, в которой состояло более сорока Нобелевских лауреатов. Ассоциация издавала «Journal of Atomic Scientists» со знаменитыми часами, показывающими время до атомной катастрофы на обложке. Это самая авторитетная американская организация, борющаяся за ядерное разоружение. Джерми очень активно помогал нам в борьбе против звёздных войн и героически боролся за освобождение самого А. Д. Сахарова, так что ему в одно время даже запретили въезд в СССР. Д. Мактайгерт, как член Совета Фонда, также не вызвал у Сахарова большого восторга.

Высказано всё это было в самой категоричной форме и как бы определяло всё дальнейшее отношение Сахарова к Фонду. С Михаилом Сергеевичем состоялся живой разговор, начался он с тех диссидентов, которые у нас тогда ещё сидели, потом перешли на ядерное разоружение. Обсудили предел Макнамары — 400 боеголовок с каждой стороны, достаточных для сдерживания. М. С. Горбачёв спросил мнение Дж. Визнера — живого свидетеля Карибского кризиса. «Для Кеннеди достаточно было одной на Нью-Йорк», — ответил Визнер. Обсудили многие вопросы. включая и экологические.

Договорились, что Совет будет собираться при условии допуска в страну всех его членов. Это было нужно, чтобы на совещаниях мог присутствовать профессор М. Села из Израиля, не имевшего тогда с СССР дипломатических отношений. В дальнейшем это условие помогло мне добиться разрешения на первый выезд А. Д. Сахарова за рубеж, в Америку Так началась деятельность Международного Фонда. Исполнительным директором с советской стороны мы пригласили Рустема Хаирова, до сих пор он несет эту нелёгкую ношу.

В это время я регулярно сопровождал М. С. Горбачёва на встречах с Президентами США — сначала с Р. Рейганом, затем Дж. Бушем. Следующая была в Рейкьявике. По идее М. С. Горбачёва она должна была коренным образом переломить ход буксующих переговоров по ракетам в Европе и стратегическим ядерным силам. Камнем преткновения являлась стратегическая ядерная инициатива и размещение оружия в космосе. Наши переговорщики и военные были уверены, что к 1990 году американцы развернут космический эшелон. Американцы относились ко мне серьёзно: во время моих поездок не выпускали из Вашингтона ни по работе, ни по частным приглашениям; печатали всякую чушь в Муновском «The Washington Times» и в официальных брошюрах утверждали, что, выступая на публике против СОИ, на самом деле я активно работаю «под ковром». Наша безумная секретность помогала поддерживать подобные мифы. Именно по этой причине я начал продвигать политику военной гласности, так как считал, что необходимо разрушить дьявольский союз американского милитаризма с советской суперсекретностью как основной двигатель гонки вооружений.

Ко времени прихода М. С. Горбачёва к власти накопилось несколько проблем, осложнявших наши отношения с Западом:

1. Наличие стратегических ядерных вооружений, несоразмерных ни с какими мыслимыми военными или политическими целями. Это уже было осознано и обществом, и политическими и военными элитами. Попытки добиться временного преимущества путём технологических «прорывов» — создание разделяющихся маневрирующих независимо наводимых боеголовок, низколетящих крылатых ракет различного базирования, защищённые старты и мобильное базирование, тем более всякая экзотика типа лучевого или пучкового оружия, вели только к усилению гонки вооружений и росту бессмысленных затрат. Поэтому ограничение стратегических вооружений и запрещение оружия массового уничтожения было и является осознанной целью политиков, но крайне трудной в условиях международных и внутренних политических конфликтов и краткосрочных целей и интересов политиков. Однако уже к 1986 году обозначилась реальность пятидесятипроцентного сокращения (CAЛT-2, СТАРТ).

2. Баллистические межконтинентальные ракеты и ядерное оружие сделали США уязвимыми, и это чувство глубоко засело в американском общественном сознании. Поэтому стратегическая противоракетная оборона, включая космические войска (звёздные войны) совместно с идеей ликвидации ядерного оружия или хотя бы баллистических ракет, была и осталась популярной в Америке. Благими намерениями выложена дорога в ад, и успех популизма Великого Коммуникатора Р. Рейгана сильно осложнил обстановку переговоров. Даже такой образованный и опытный политик, как Г. Киссинджер, спрашивал у меня во время встречи в Атланте у Д. Картера, как можно совместить советское утверждение о технической несостоятельности противоракетной обороны с требованием о ее же ограничении? Я соображаю медленно, быстро откликнулся Дик Гарвин из «IBM», конструктор первых американских водородных бомб: «Пойдите в магазин и купите пластиковый пистолет. Вы знаете, что это игрушка, но приставьте его к виску часового на посту и посмотрите, чем это кончится». Диалектика никогда не пересекала Ла-Манш… Эта проблема не позволила добиться возможного прорыва на переговорах Горбачёва с Рейганом и до сих пор является камнем преткновения.

3. Третьей проблемой были ракеты средней дальности в Европе — знаменитые «Пионеры» (СС-20). Это была гордость Д. Ф. Устинова, действительно, замечательная машина очень талантливого конструктора А. Д. Надирадзе. Я использовал в своих МГД-генераторах слегка переделанную первую ступень, она давала расход газа в 1 тонну в секунду и развивала тягу в 500 тонн — намного больше многих сегодняшних космических ракет. Мы раздразнили медведя — США и Европу — без веской причины, а потом долго мучилась на переговорах. В конце концов Р. Рейган с М. С. Горбачёвым завершили эти переговоры, правда, с грехом пополам, но с большой помпой.