Шлюпка, которую грозное море, казалось, готово было разнести в щепы яростно мечущимися волнами, подошла к самому берегу, и тогда сидевшие в ней люди, по данному Хирамом знаку, принялись кричать изо всех сил:

– На помощь! Погибаем! Тонем! На помощь воинам Карфагена!

Скоро их крики услышали на берегу. Толпа рабов Гермона высыпала из виллы и при свете факелов стала перекликаться с мнимыми утопающими.

– Лодку сносит течение. Бросай веревки! Тащи на берег! – командовал Хирам.

Четверть часа спустя весь экипаж шлюпки был уже на берегу, среди людей Гермона, да и шлюпку вытянули на берег, подальше от линии прибоя, но, по указанию Хирама, поставили так, что в любой момент, если потребуется, ее можно было легко спустить на воду.

– Кто вы? Как вы сюда попали? Ответьте, мне надо доложить моему господину, великому Гермону! – обратился к якобы спасенным сановитый седовласый раб, игравший на вилле Гермона роль мажордома.

– Мы, иберийцы по рождению, состоим на службе великой Карфагенской республики, – отвечал Хирам. – Мы плыли, придерживаясь берега, в Карфаген, поскольку получили приказ пополнить собою гарнизон города, но ветром нас унесло в открытое море. Просим приютить нас на одну ночь, потому что, как только утихнет буря, мы должны продолжить свое плавание. Кусок хлеба для людей и какой-нибудь угол для ночлега – вот и все, что нам нужно.

– У моего господина сегодня радостный день, – напыщенно ответил мажордом. – Его приемная дочь сочетается браком с Тсоуром, карфагенским патрицием; в доме моего господина, великого Гермона, хватит и еды, и пития на сотню непредвиденных гостей, а дворец может приютить несколько сот человек. Подождите, я доложу о вас.

Мажордом пропал, но через несколько минут появился снова.

– Мой господин повелел мне приветствовать в вас своих гостей и друзей! Гермон ждет, что вы, слуги Карфагена, примете участие в нашем празднике, в свадебном пире, – объявил воинам мажордом. – Следуйте за мной, храбрые воины. Я укажу вам ваши места!

Хирам и его люди не заставили себя долго упрашивать, и мажордом провел их в обширную залу, уставленную длинными столами и заполненную гостями Гермона, слугами, рабами, музыкантами.

Прибытие небольшой группы пришельцев прошло почти незамеченным: пир был в полном разгаре, каждый заботился в этой пестрой и шумной толпе только о себе, стараясь найти место поудобнее и выбрать куски жареного и вареного мяса, фрукты и вино повкуснее. К тому же, целый оркестр музыкантов, по большей части рабов из Греции, наполнял обширную залу звоном струн и звуками флейт, приковывая к себе всеобщее внимание.

Все веселились на этом пиршестве. Только та, в честь которой было устроено празднество, – только Офир, бледная как полотно, сидела по правую руку Гермона, печально оглядываясь прекрасными, но усталыми очами вокруг, и по временам ее рука нащупывала спрятанный на груди кинжал:

карфагенянка была намерена сдержать данное любимому человеку слово и умереть от собственной руки.

Рядом с нею находилась девушка, столь же красивая, как и невеста Тсоруа, и, пожалуй, такая же бледная; это была рабыня, этруска Фульвия.

Но Фульвия не сидела неподвижно, как Офир: она словно ждала чего-то, искала кого-то в пестрой и крикливой толпе пирующих. И вот ее ищущий взгляд на мгновение скрестился со взором Хирама, которого было не узнать в костюме иберийского воина. Широко раскрылись глаза девушки, на ее щеках вспыхнул румянец, – она узнала Хирама.

Незаметно покинув свое место, она легкою стопою обошла зал, пробираясь среди пирующих, среди носящих новые и новые блюда рабов и музыкантов. Миг – и она стояла рядом с Хирамом.

– Ты здесь? – прошептала она. – Ты вовремя прибыл, господин мой! Твоя избранница ждет тебя, тоскуя.

– Предупреди ее! – ответил ей быстрым шепотом Хирам. – Я только выжидаю удобного момента, чтобы взять ее. На берегу нас ждет шлюпка, а в ближайшем заливе – наше верное судно. Если только нас здесь не задержат, мы умчимся быстрее ветра.

– Никто не подозревает о возможности нападения. Кроме рабов, да и то плохо вооруженных, здесь нет никого.

– А воины?

– Нет никаких воинов.

– Так иди же, переговори с Офир. Лучше бы ей незаметно выйти из залы во дворик. Я буду ждать ее там, и мы убежим раньше, чем ее хватятся.

– А я? Мне-то что делать?

– Разумеется, ты уйдешь с нами. Если захочешь, будешь жить у нас. Но ступай! Нельзя терять времени даром.

Тихо вздохнув, Фульвия опять нырнула в столпотворение и направилась к тому месту, где сидела Офир.

Ее путь проходил мимо дверей какого-то покоя, куда заглядывали многие гости. И вот, когда она поравнялась с этими дверями, чья-то сильная рука легла на ее нежное плечо и девушка, сама не зная как, оказалась в этом покое. За порогом звенели струны и пели флейты, слышались веселье, беззаботные и шумные речи гостей Гермона. громкий крик распоряжавшегося подачей блюд и сосудов мажордома, звон посуды, а здесь… здесь царила тишина.