Доктор, получив свое сокровище, не глядя распахнул жадный рот чемоданчика и полез туда, бросая короткие взгляды на содержимое.

– Шон, говори со мною! Говори! Как ты? Голова болит?

– Он… во… мне… помоги… – Tго «и» растеклось и сорвалось в хрип.

– О чем ты, Шон? О чем?

– Он о том, кто поработил Зиана, – догадался я. – Он о той твари… Она жива?! Светлый бог, неужели она жива?!

– Я видел, как горел его труп, – без шуток отметил Буран.

– Он управлял Шоном. Он мог перепрыгнуть в него, когда Фарри его убивал! Так же, как перепрыгнул в Зиана от того мертвеца, на «Сыне героев»!

Меня затрясло. Прошлое возвращалось. Прошлое опять возвращалось. Если бы сейчас в иллюминаторе показалась бритая физиономия Эльма – я бы не удивился.

– Успокойся, Эд. – Буран положил руку мне на плечо.

В каюте Шона один за другим появились остальные моряки со «Звездочки», встревоженные, искренне переживающие за товарища.

– Надо показать его шаману местному! – сказал Сабля, он осоловело тер глаза, приходя в себя.

Три Гвоздя, зашедший в каюту чуть позже, едва ли не подпрыгнул от возмущения:

– Этого ему и надо!

– А? – не понял Сабля. – Че?

– Никаких шаманов, – нервно заметил Три Гвоздя. – Неужели ты не понимаешь?

– Помогите… – чуть громче и с отчаянием проговорил Шон. Его глаза с надеждой шарили по нашим лицам, по щекам неторопливо сползали кровавые слезы, а мы в растерянности переглядывались друг с другом. Лишь Кван сосредоточенно возился с саквояжем, доставая оттуда диковинные приспособления.

– Уберите… его… Он вернется… Я держусь… Помогите… – сухо зарыдал Шон. Его всего трясло.

– Держись, Шон! Держись, давай! – Сабля приблизился к койке. – Док, тебе помочь?

– Подержи его! – буркнул Кван. Он стоял на коленях перед Шоном, закусив губу и переливая какую-то жидкость в металлический шприц. – Кто-нибудь, принесите теплой воды и чистую тряпку. Что у него с глазами, а? Что?!

– Нет… Уберите… Он… Он идет!

– Я думал, что мы прикончили ту тварь… – выдохнул Три Гвоздя. Я заметил, как потемнело лицо Грэга, как отшатнулся прочь Половой и от одноглазого повеяло ужасом. – Но… Кажется, я знаю, что произошло. Кажется, я все понял!

В каюте стало душно. Волосы мгновенно взмокли от пота. Тот, кто поселился в теле Шона, вызывал у меня приливы омерзения. От него словно расходились черные волны, и все, к чему они прикасались, – портилось. Рыхлело.

Гнило.

А за стеклом иллюминатора Пустыня празднично окрасилась в золото от пробуждающегося солнца. Небо наливалось радостной синевой. Свет жестокого снежного мира и мрак тепла.

– Я могу… Могу его… Помогите!

Кван дал знак Сабле, и тот навалился на одержимого.

– Все будет хорошо, – успокаивающим голосом проговорил врач, примерившись к руке бедолаги. Тот вяло засопротивлялся. Из глубины Шона вдруг всплыло другое выражение лица: хищное, злое и обреченное. Глаза сверкнули, брызнули кровью. Кван охнул, локтем отер со щеки темные капли.

– Нет! – прогудело из груди Шона. – Вы не сможете! Вы!

Сабля навалился на моряка, а Кван, поморщившись, сквозь рубаху вогнал в руку одержимому пирату свой чудовищный шприц. Шон заскулил от боли, и я был готов поклясться, что та тварь вновь отступила, оставив нашего товарища. От ужаса бедняги мне стало плохо, во рту поселился соленый привкус. Я не выдержал, отступил назад и сплюнул на чистую палубу, не в силах удержать эту мерзость в себе. Замутило.

– Все, теперь он будет спать, – наконец сказал Кван. Не глядя на Шона, он положил инструменты обратно в саквояж. Губы доктора побледнели от напряжения.

«И от дурных мыслей».

– Больной, проснитесь. Время принимать снотворное, – прокомментировал это Буран.

– Очень смешно. А главное – как уместно! – не выдержал я.

Неприкасаемый с насмешкой хмыкнул, хотя мои слова его задели.

Шон вздрогнул, прохрипел что-то, стараясь удержаться в сознании. Пальцы вцепились в матрац. Сабля прижимал моряка к топчану, челюсти корсара ходили ходуном от обиды. Никто не проронил ни звука, даже двигатели ледохода словно притихли. Шон еще несколько раз дернулся, жалобно всхлипнул, а потом обмяк.

Вот только перед этим я увидел, как ужас в его глазах вновь сменился гневом. За миг до того, как подействовал укол Квана.

Некоторое время мы молчали, глядя на спящего товарища. Зло никуда не делось. Оказывается, оно всю дорогу дремало, поджидая удобного момента.

Или же его приманили страхи Шона? Когда чего-то боишься, беда сама тебя находит. Ей всегда есть из кого выбрать.

Я не знаю, сколькие из нас подумали о самом простом решении возникшей проблемы. Знаю только, что я был одним из них. Проклятье, как же мне стыдно за те мысли!