Поблагодарив неразговорчивых, но улыбающихся и все время почему-то кланяющихся ей прислужниц, до неузнаваемости преобразившаяся посетительница вышла на улицу. Амона нигде не было, как не было и остальных спутников. Девушка стояла одна, озираясь по сторонам и пытаясь понять, что же ей теперь делать. Ждать? Торчать дура-дурой посреди улицы и терпеть то, как на нее и ее огненную косу, распушившуюся после мытья, пялятся все, кто проходит мимо? Из-за домов доносились заманчивые призывы что-то купить. Торг.

Любопытство пересилило осторожность, и Кэсс, плюнув на все запреты хозяина, пошла туда, откуда слышался гул оживленных голосов. Пройдя пару сотен шагов и завернув за угол, она увидела небольшой, но оживленный рынок. Народу здесь толкалась тьма (видимо, приезжали из соседних поселений), все улыбчивые, счастливые. Даже как-то странно было видеть подобное после всего узнанного про этот мир и место людей в нем. А может, Амон наврал и никакие они не рабы? Иначе чего бы им так радоваться?

Возле каждого прилавка покупатели истово торговались с продавцами. Заразившись общим весельем и жизнерадостностью, девушка рассматривала товары. Тут были и вязаные платки, и ткани (правда, неярких и не разнообразных тонов), и утварь, и украшения. Возле одного лотка Кассандра замерла в восхищении – разложенные серебряные, медные, деревянные украшения и впрямь были хороши.

Особенно ей понравился широкий браслет с эмалью бледно-голубого цвета. Вещица незатейливая, но очень милая – примитивный орнамент, неряшливость чеканки делали ее особенно привлекательной. Девушка крутила побрякушку в руках и жалела, что не может купить.

– Ай, красавица! – всплеснул руками плотный краснощекий торговец. – Нравится?

Красавица кивнула:

– Очень симпатичная вещица.

– Бери! Дарю! – щедро махнул пухлой ладонью хозяин.

– Нет… – Кэсс даже попятилась. – Не нужно, спасибо.

– Бери, бери! – настаивал продавец. – Пусть никто не говорит, будто Жихарь пожалел для красивой девушки дешевый браслет! Ты наденешь его, и люди спросят: ай, откуда у девушки такая красивая вещица? А ты тогда не позабудь сказать, что купила ее у серебро-кузнеца Жихаря из Причалья. Не позабудешь?

Он пытливо заглядывал девушке в глаза.

Она рассмеялась. Вот это маркетинг!

– Нет, не позабуду.

– Ай, посмотри, Лютко, – крикнул хозяин лавки соседу-торговцу. – Какая девушка! Она не только красавица, но еще и умница.

С этими словами торговец сам надел ей на руку браслет.

– Носи на долгую память. Не забывай Жихаря!

Улыбаясь во весь рот, Кассандра отправилась дальше, разглядывая новенькое украшение. Она шла счастливая и уже начала заглядываться на другие лотки, как вдруг над толпой, перекрывая общий гам, полетел свирепый возглас:

– Воровка!

– Держи воровку!

– Нахалка!

– Вон та, красноволосая!

– Держите девку!

И чьи-то сильные руки стиснули Амонову рабыню за локти.

– Что? – Она в недоумении оглянулась.

Тот самый Жихарь, что всего пять минут назад так сладко улыбался и речисто нахваливал свой товар, обличительно указывал пальцем на растерянную чужачку.

– Стащила браслет, бесстыжая! Что вытаращилась?! Глаза твои наглые! Деньги, деньги давай!

– Но… – пролепетала бесстыжая, в растерянности тараща вышеозначенные наглые глаза, – вы же сами мне его подарили! Есть свидетели!

И она обвела толпу зевак потерянным взглядом, выискивая торговца с соседнего Жихаревскому лотка. Увы, того нигде не было. Между тем вокруг собиралась внушительная толпа. Одних привлекло зрелище, других гнев, третьих просто испуганная девушка с необычными огненными волосами.

– Да в петлю ее, дрянь такую! – вдруг заорал кто-то. – Мало ль таких тут каждый день рыщет, а мы потом убытки считай!

В ответ на эти возмутительные слова Кэсс хотела сказать что-то гневное, несогласное, но неизвестный деревенский силач подхватил ее и поволок в центр торга. Здесь, посередине площади, стоял грубо сколоченный деревянный помост. Лобное место…

Девушка в ужасе закричала и забилась в руках мужчины, когда поняла, куда ее волокут. Все это уже было. Она видела и этот эшафот с крепкой виселицей, и эту толпу, и эту площадь. Несчастная упиралась, рвалась из рук, кусалась и царапалась, однако людской поток, словно живая волна, нес ее туда, куда она так не хотела попасть.

Еще мгновение – и вот сон, который снился так давно, едва ли не столетие назад, оживает. Кассандра стоит на высоком помосте, толпа ревет, и кто-то пахнущий потом и чесноком набрасывает ей на шею петлю.

– Ну где же ты?.. – в отчаянии шепчет обреченная, судорожно ища в толпе знакомую плечистую фигуру.

Ощущение безысходности сделалось нестерпимым, когда стало понятно: он не придет. Он далеко и не услышит, даже если она будет кричать. В глазах задрожали слезы, мешая видеть происходящее. Да и что смотреть! Жуткий сон стал явью. И девушка мысленно, как могла громко, закричала: «Амон! АМОН!!!» В голову больше ничего не приходило, только его имя, и она раз за разом повторяла его, не слыша крика толпы и гневных объяснений Жихаря. Так вот что такое самосуд. Кэсс отчаянно замотала головой, пытаясь разогнать слезы, стоящие в глазах. Он звала и звала… но он не слышал.