Если это так, то что это может значить? Я разогревала ужин, заваривала чай, а сама ломала голову над загадкой. Неужели я опять запустила в свои владения троянского коня? Получалось, что именно так. Не помогла и подозрительность, ставшая второй натурой.

Если мои опасения не беспочвенны, то этот Андрей Петрович отменный психолог. Он совершенно правильно рассчитал, как завоевать мои доверие и признательность: темная ночь, насильники, благородный защитник, и все это на фоне двухдневной нервотрепки, которая притупила мою бдительность. Разумеется, я опять клюнула, как и положено слабой женщине.

Но зачем это ему (или им) нужно? Откуда, как говорится, ветер дует? Неужели опять прокуратура? Но что им дает эта ситуация? Может быть, теперь меня собираются обвинить в моральном разложении? Дальше этого предположения моя фантазия не шла. Не прикончить же меня собрались, в самом деле!

Ну что ж, придется быть крайне осторожной и тщательно оберегать — если не жизнь, то уж честь непременно. Я пошарила взглядом по кухне, и на глаза мне попался длинный узкий нож, который я использовала для резки хлеба. У меня были ножи и поновее, и поизящнее, но я пользовалась именно этим, потому что он был изготовлен из настоящей стали и его можно было наточить до остроты бритвы.

Мне подумалось, что в сложившихся обстоятельствах будет нелишним держать этот нож под рукой. Если честно, подобная мысль меня смущала и казалась немного смешной — ведь я не могла быть уверенной, что не нафантазировала эту страшилку от начала и до конца. Но, с другой стороны, у меня больше не было желания попадать врасплох ни при каких обстоятельствах.

Может быть, было разумнее позвонить кому-нибудь, но я этого не сделала по двум причинам — во-первых, боялась оскорбить этим звонком Андрея Петровича — ведь он, возможно, абсолютно ни в чем не был виноват, а во-вторых, мне не хотелось беспокоить по каждому своему чиху коллег. В конце концов, у них есть и более интересные дела, чем утешать мою драгоценную персону. А вдруг из-за нервных стрессов у меня начинает формироваться самая настоящая паранойя, и мне теперь каждый день начнут мерещиться злодеи и заговоры?

В общем, я припомнила, чему меня совсем недавно учил мой спаситель — делай, что должно, и будь что будет, — и отправилась накрывать на стол. Единственное, что я себе позволила сверх этикета — это спрятала нож за рукав блузки. Жакет я снимать не стала, поэтому моя маленькая хитрость осталась незамеченной, но я каждую минуту боялась пораниться и оттого двигалась как стеклянная.

В мое отсутствие гость, кажется, так и не присел. Поставив в углу портфель, он с большим любопытством перемещался по комнате, разглядывая книжные полки, разбросанные на столе бумаги, газетные подшивки, дискеты для компьютера и репродукции на стенах. Если его целью было что-то слямзить, то он мог проделать это уже сто раз. Мне оставалось утешаться тем, что дома я обычно никаких серьезных материалов не хранила.

При моем появлении Старостин спохватился и поспешил принять у меня поднос, который я ему с удовольствием уступила, надеясь, что если он будет занят, то не заметит некоторых странностей в моем поведении. Сама же я исподволь неотрывно за Андреем Петровичем наблюдала, чтобы, не дай бог, не пропустить чего-нибудь подозрительного.

Но при личном контакте все мои сомнения развеялись как дым. Глядя на обстоятельного, старомодного Андрея Петровича, невозможно было представить, чтобы этот человек мог держать камень за пазухой. Он с таким восторгом и простодушием расхваливал вчерашние котлеты, так восхищался свежезаваренным чаем и шоколадным рулетом, что мне сделалось совестно за мою недоверчивость. Интересно, что бы подумал мой гость, если бы узнал о ноже, спрятанном у меня за рукавом? Наверное, был бы в шоке. Едва я об этом подумала, как меня начал душить неудержимый нервный смех.

Пытаясь замаскировать эту неуместную веселость, я, как всегда в трудную минуту, схватилась за сигареты. Эффект получился почти такой же — Андрей Петрович был шокирован. Он старался быть сдержанным, но в тоне его слышалось откровенное неодобрение, когда он спросил:

— Вы курите за едой, Ольга Юрьевна?!

— Иногда, — сказала я. Приступ непрошеного смеха опять напал на меня, и пришлось срочно делать вид, будто я закашлялась.

Андрей Петрович покачал головой.

— Не сочтите меня за невежу, — сказал он категорически. — Но лично я среди человеческих пороков на второе место после пьянства ставлю курение. Как хотите, но я не понимаю, зачем такой молодой очаровательной, образованной женщине необходимо окуривать себя этим зловонным дымом! Не по-ни-ма-ю!

Если бы он знал зачем! Конечно, я не стала вдаваться в подробности.

— Это так все сложно, — туманно ответила я. — Лучше расскажите, Андрей Петрович, о своей работе! Наверное, нелегко сейчас в деревне? Вы какой предмет преподаете?

— У нас на селе своя специфика, Ольга Юрьевна, — улыбнувшись, ответил Старостин. — Дефицит кадров. Поэтому приходится быть на все руки. Лично я преподаю математику, географию, немного историю… Да, чуть не забыл — физическое воспитание тоже моя прерогатива.

— Вы — настоящий Ломоносов! — уважительно воскликнула я.

— Ну что вы! — махнул рукой Старостин. — До Ломоносовых нам как до луны! Но свое маленькое нужное дело стараемся делать честно и с душой. Но вам это, наверное, не любопытно… Ведь вы больше интересуетесь преступлениями всякими, убийствами… Как это теперь говорят — отморозками?

— Да как сказать? — вздохнула я. — Не то чтобы очень. Но в нашем деле железный закон — пиши о том, что интересно массовому читателю, или сходи с круга. Рынок, что поделаешь!