Шрифт:
— А Рокотов никогда не входил в число собственников? — осведомилась я.
— Разумеется, нет, — отмахнулся Гоффман. — Просто они с Аллой очень давно знакомы, — добавил он.
— Алла Владимировна носит золотые браслеты? — поинтересовалась я.
— Ирочка, это не смешно, — заметил Гоффман, — сейчас она, разумеется, носит браслеты… Только вряд ли они золотые!
— Вы меня неправильно поняли, — проговорила я. — У нее есть какой-нибудь браслет из массивного золота?
— Есть, — удивленно ответил Гоффман, — даже два, но она их давно не носит…
— Где они хранятся? — осведомилась я.
— В нашем домашнем сейфе, — ответил Герман Генрихович.
— Очень хотелось бы на них взглянуть…
— Я сразу понял, что вы, Ирина, экстравагантная женщина, — удивленно проговорил Гоффман, — но никогда не полагал, что до такой степени! Если хотите, мы можем поехать ко мне домой…
— Очень хочу, — призналась я. Золотая застежка в моем кошельке, найденная у клубной двери, обжигала мне пальцы.
К Гоффману нас отвез Костя: Герман Генрихович, подвергшийся нападению неизвестного бандита и испытавший сильнейший стресс, машину вести сегодня был явно не в состоянии.
— Проходите. — Гоффман пригласил нас войти. Юная домработница провожала нас обожающими взглядами. Встречаются ведь иногда истинные поклонницы «Женского счастья»!
Мраморная лестница вела на второй этаж.
— Браслеты в сейфе у Аллы, — объяснил Гоффман.
Мы вошли в маленькую комнатку, которая тонула в таинственном полумраке. Безукоризненный порядок поддерживался в ней и в отсутствие хозяйки. Как только за нами захлопнулась дверь, Гоффман отодвинул от стены, затянутой шелком, шкаф-купе, кажется, орехового дерева, и мы увидели дверцу скромного сейфа новейшей конструкции. Герман Генрихович набрал несколько цифр, и сейф открылся.
Я мысленно заключила, что Алла Владимировна доверяла своему мужу, несмотря ни на что. Во-первых, он показал мне бумаги, подтверждающие его долю собственности на «Парадиз». Документов Аллы Владимировны в сейфе не было.
— По-моему, я уже говорил, что об этом вам лучше всего с Рокотовым переговорить, — заметил Гоффман. Он извлек из сейфа шкатулку с драгоценностями. — Вот, — Герман Генрихович протянул ее мне. — Здесь немного, — добавил он. — Алла не особенно это все любила… — Почему-то Гоффман говорил о Малаховой в прошедшем времени.
Я взяла в руки черную шкатулку с блестящими инкрустациями. Очевидно, она сама по себе стоила немало и представляла собой истинное произведение искусства.
— Какая легкая, — протянула я, взвесив ее на ладони.
— Да, — кивнул Герман Генрихович и с гордостью заметил: — У Аллочки все ее вещички очень изящные!
Изящные так изящные! Я подняла черную крышку. В шкатулке лежали несколько золотых колец, пара из которых были с брильянтами, одно кольцо с изумрудом и тройка с сапфирами: перстенек и две крохотные сережки; тонкая золотая цепочка и два массивных браслета… Я вынула их из шкатулки и поднесла к окну. Обе застежки были на месте, что, в общем-то, и требовалось доказать!
— Больше у вас нет вопросов? — осведомился Гоффман, сладко позевывая. — Я очень устал, — добавил он, — и мне хотелось бы провести пару часов в одиночестве, вздремнуть, наконец. — Герман Генрихович ненавязчиво выдворял нас из дома.
Небо на улице снова нахмурилось и готово было вот-вот разразиться грозой. Я вспомнила о Володьке: он ушел на работу без зонтика! Я вздохнула: мой благоверный вернется в родные пенаты, как вымокшая мышь. А там ни горячего чая, ни нежной жены под боком… Она, как всегда, на работе и жутко занята!
— Больше нет, — ответила я, вернула ему шкатулку, которую Гоффман тут же спрятал обратно в сейф с цифровым замком, и пошла к выходу. Костя — следом за мной. Гоффман набирал шифр… Доверие, конечно, доверием… Но, как говорится, доверяя — проверяй! Герман Генрихович придерживался народной мудрости. И был, наверное, прав.
— Куда? — осведомился Костя, взглянув на меня через плечо.
— Домой! — решительно заявила я.
Глава 9
Как ни странно, но мне удалось вернуться к себе до прихода горячо любимого мужа. Пришлось немного подсуетиться на кухне и нажарить его обожаемой картошки. Потом я открыла баночку маринованных грибочков, присланных теткой из Лысых Гор, сварила в турке черный горячий кофе и…
В двери щелкнул замок.
— Ирина! — Володька буквально остолбенел. — Глазам своим не верю! — взирал он на меня, словно на новоявленное чудо. — А что, — опасливо осведомился Лебедев, — твое расследование уже закончилось?
— Нет. — Я покачала головой и протянула ему сухое полотенце, чтобы он вытер насквозь промокшую голову.
С темных волос ему на лоб стекали капли дождя. — Ты пока обедай, — проворковала я, — а я тем временем Гурьеву позвоню!
— Ну, так-то лучше! — рассмеялся Володька. — А то я подумал, что ты у меня заболела!