«Эта вещь по сути своей – ключ».

«Ты ключ. Не амулет, не заклинание, – ты».

«Сделай, что должно».

Лиза и Гриша спорили, кто останется прикрывать, и готовы были броситься друг на друга с кулаками. Пипл зажимал нос рукой. Миша стоял, сцепив пальцы, смотрел, как Егор меня обнимает. И мне вдруг стало весело – легко и спокойно на душе, потому что человек, осознавший предназначение, счастлив в своей гармонии.

– Я знаю, как это закончить.

Я говорила тихо, но так уверенно и внятно, что меня расслышали сквозь гул, крики и грохот. И посмотрели на меня с каким-то новым выражением, все, даже Инструктор.

– Портал открывается. Но его еще можно запереть. Ключом.

Я запнулась и поняла, что дальше объяснять ничего не буду. Во-первых, нет времени. А во-вторых…

– Что ты задумала? – быстро спросил Инструктор. И сразу, без предисловия: – Пипл, Гриша, Лиза, держите ее! Она…

Я выпустила руку Егора – это было самое сложное. До портала было всего десять шагов, но мне показалось – целая взлетная полоса. Я бегу по ней, как самолет, который готовится взлететь в последний раз. Разгоняюсь… набираю воздух… Ускользаю от своего страха, который летит за мной, хочет догнать, накрыть…

И в последние секунды страх меня настигает. Я осознаю, что делаю, изо всех сил пытаюсь затормозить, потому что я не заслужила такой жуткой судьбы. Почему именно я, в чем я провинилась? Почему это случилось со мной?!

Но законы инерции неодолимы даже для самого страшного страха. Я разогналась – и не могла затормозить, и я влетела в портал, туда, куда улетали Тени, в бездну, в чужую темноту и холод, в липкие дрожжевые объятия.

…Все болит, все черно, и нет впереди ничего, кроме смерти. Я падаю вниз, бьюсь о воду, я тону, со дна поднимаются мне навстречу бетонные развалины прежнего моста… Нет, это развалины погибшего мира. Вокруг плавают, как утопленники, тела без лиц, я вижу сквозь мутную воду – на каждом арматурном обломке, на каждом железном штыре насажен пупс беби-борн, голый и без лица.

Я погружаюсь в темноту и лед. Я погружаюсь в депрессию и безумие.

– Ты забудешь, что я тебе сказал, – звучит в ушах голос моего отца. – Но когда надо будет – вспомнишь. Мне запрещено находиться в вашей вселенной. Я нарушил запрет один раз – ради твоей матери и ради тебя. Дарья! Ты – подарок этому миру…

Я вижу: на ладони отца лежит амулет, серебряная фигурка.

– Я могу помочь тебе, – говорит отец, – только на грани жизни и смерти. Иди на свет!

Амулет смывает течением – и он медленно погружается, тонет, уходит в глубину. Мне бы рваться наверх, но я ныряю за его теплым свечением, так глубоко, что закладывает уши, вода наваливается все тяжелее, я тянусь рукой – и не могу схватить…

А потом хватаю. Тонкая цепочка зажата у меня между пальцами. Серебряный глаз смотрит удивленно и весело и вдруг подмигивает…

И появляется солнце.

Нащупав ногами илистое дно, я выбралась на берег – мокрая, в облипшей одежде – и свалилась на жесткую траву у моста. Руки были перепачканы травой и глиной. Из правого кулака свисала цепочка. Я долго не решалась разжать ладонь – вдруг там ничего нет и я снова провалюсь в кошмары?

Но он был здесь. Перепачканный тиной, но от этого не менее светлый, веселый серебряный глаз – амулет.

– Папа, спасибо…

Я приподнялась на локтях. Села и огляделась. След взбаламученной тины отмечал мою дорогу из реки. Поверхность казалась спокойной, только водовороты вертелись, как черные грампластинки, утягивали на дно щепки и мелкий плавучий мусор.

Это было то самое место – и за десять прошедших лет оно совершенно не изменилось. Все так же покачивался камыш на противоположном берегу, все так же скользили у берега водомерки…

– Папа?

Никого не было рядом, ни одной живой души – до того момента, как у въезда на мост остановились белые «Жигули» и мужичок в рабочей спецовке поглядел на меня сверху со страхом:

– Эй, ты как? Подвезти, может, помочь?

Я замотала головой и рассмеялась. Он решил, наверное, что я сумасшедшая.

Мой телефон утонул, денег не было, между мной и Москвой лежали тысячи километров. Бегом, высыхая и согреваясь на ходу, я добралась до поселка и почти сразу отыскала почту.

– Мне позвонить, пожалуйста!

Тетушка за стойкой поглядела на меня, как на привидение. Больше на почте никого не было – пахло сургучом, клеем и резиной, потому что кроме конвертов и открыток здесь продавались калоши, пластиковые лейки и другие предметы первой необходимости.

– Мне надо позвонить в Москву! У вас есть междугородняя связь?

– Первая кабинка, – сказала тетушка. Здешним кабинкам было не меньше полувека – деревянные, потемневшие от времени, с огромными железными таксофонами внутри.

Я закрыла за собой скрипучую дверь и на память набрала последовательность цифр. И пошел вызов; ниточка протянулась по зарытым в землю кабелям и сквозь околоземное пространство, от спутника к спутнику на орбите, протянулась к городу, о котором я не знала точно, жив он или уже нет…