– Все, – и Мина сложилась пополам от рвотного спазма. Темные локоны закрыли ее лицо. Рвоты не было, она снова выпрямилась и заговорила каким-то странным голосом, очень быстро произнося все слова. «Ратол» стоил сорок рупий на рынке Марол. Она выкрала мелочь у отца и братьев, чтобы купить его. Еще она упоминала, что ее все время избивают. А потом бросила что-то про младшего брата и омлет. А еще она успела рассказать, что решила свести счеты с жизнью не в припадке гнева, как Фатима. Мина все тщательно обдумала. Она уже дважды пробовала принимать крысиный яд некоторое время назад, но всякий раз у нее начиналась рвота, и все выходило, не причинив ей существенного вреда. Но теперь она смешала яд с молоком и надеялась, что благодаря этому отрава сможет усвоиться в желудке и уж наверняка убьет ее.

Она сознательно приняла это решение. Но поделиться этим планом с лучшей подругой заранее было невозможно.

Мина, тонкая, как тростинка, тяжело опустилась на землю. Одна из соседок вскоре принесла миску с соленой водой.

– Это должно вызвать у нее рвоту, – сказала она, оттянула назад голову девушки и влила в ее рот жидкость. Мина сглотнула. Все сидели и ждали. Начались рвотные спазмы, до желудка ее не пробрало.

– Может, попробовать воду с мылом? – предложила другая соседка. Она пошла в дом, чтобы натереть брусок скверно пахнущего хозяйственного мыла «Мадхумати».

Мина зажала нос, когда в нее вливали этот напиток. Наконец она извергла из себя струю ярко-зеленой вспененной жижи.

– Мне уже лучше, – сказала она вскоре. – Все вышло.

На ее лице выступили крупные капли пота. Стоять она не могла, ее пошатывало. Мать увела ее домой, чтобы она могла поспать и набраться сил после того, что случилось. Дверь их хижины затворилась, и все соседки выдохнули. Благодаря их своевременному вмешательству и разумным действиям удалось спасти девушку. Возможно, скоро она выйдет замуж. Есть надежда, что до родственников жениха не дойдут слухи, что им досталась невеста с таким бурным темпераментом.

Лавочник через два дома от Мины, как ни в чем не бывало, продавал молоко и сахар. Рабочие, возвращавшиеся со стройплощадок, перешагивали через зеленое пенное озерцо, которое разлилось посреди улицы. Усталость навалилась на Манджу. Она, как сквозь сон, заметила, что уже вечер. Не стоит ей стоять, растерянной и растрепанной, у дверей подруги. Надо умыться и отправляться за статуей Дурги.

Они с матерью уехали в соседний квартал. А тем временем с работы вернулся старший брат Мины. Он узнал, что та приняла крысиный яд, и снова избил ее. Мина поплакала и заснула. Незадолго до полуночи снова послышались ее рыдания. Вскоре отец понял, что так плачут вовсе не от горя, а от боли.

В первый вечер Навратри вся молодежь Аннавади, за исключением Манджу, танцевала на майдане под праздничной иллюминацией. А Мина тем временем лежала в палате больницы Купер и отвечала на вопросы полиции.

– Кто-нибудь принуждал тебя к самоубийству?

– Нет, я никого виню. Я сама приняла решение расстаться с жизнью.

На третью ночь Навратри Мина перестала разговаривать. Тогда медики запросили у семьи пять тысяч рупий на то, чтобы сделать какие-то «инъекции импортного препарата».

На шестой день Мина умерла.

– Допекла ее вся эта жизнь, – заключили соседки-тамилки.

Родственники Мины подумали и решили, что всему виной дурное влияние чересчур современной и не в меру образованной Манджу.

Навратри прошел, цветные лампочки погасли. Раул тщетно пытался заставить Манджу снова улыбаться. В какой-то момент ему показалось, что усмешка все же скользнула по ее губам после того, как он сказал, что младший брат Мины тоже пострадал.

– Этот парень больше никогда не захочет есть омлет.

Когда утренние лучи солнца скользили по улицам квартала, на одном из растрескавшихся бетонных блоков рядом с туалетом можно было заметить бледные следы букв, складывавшихся в слово «Мина». «Их видно только утром, да и то еле-еле», – говорила Манджу.

Другая Мина жила когда-то в Аннавади, и любивший ее человек вытатуировал ее имя на тыльной стороне своего плеча. Наверное, он же начертил эти буквы. Но все равно это не случайно. Манджу хотелось верить, что ее подруга когда-то проложила линии на свежем цементе собственной рукой. Первая девочка, родившая в Аннавади, оставила здесь свой след.

В ноябре рынок утилизирумых отходов рухнул. Тамил, владевший салоном игровых автоматов, пытался объяснить мусорщикам, почему их товар вдруг так упал в цене.

– Банки в Америке понесли большие убытки. Богатые люди потеряли много денег, а затем и металлолом подешевел.

Таково было его собственное объяснение механизмов, движущих мировым экономическим кризисом. Раньше килограмм пустых бутылок из-под воды стоил двадцать пять рупий, а теперь – десять; за килограмм газет давали пять рупий, а теперь – две. Так отреагировали приемщики отходов на глобальную рецессию.