— Замечательно, мой милый, — обратился к юному перевозчику Крысобой. — Мы не только благодарим тебя, а еще и оставляем целым и невредимым. Только гони свой фонарь. Когда сочтем нужным, вернем…

Огромный свод, поддерживающий недавно построенную набережную Жевр, был монументальным строением и поражал размерами использованных для строительства камней.

Оказавшись под сводом, Анжелика услышала шум плененной реки — должно быть, так рокочет океан. Впечатление усиливалось грохотом карет, катившихся по набережной, от которого долгими раскатами не смолкало эхо. Гигантская пещера, ледяная и влажная, спрятанная в самом сердце Парижа, казалось, была создана, чтобы служить убежищем для всех городских преступников. Бандиты вместе с Анжеликой прошли через нее. По дороге им пришлось перепрыгнуть через три или четыре темных желоба, по которым из мясных лавок с улицы Старых Фонарей в Сену стекала кровь.

Потом они перебрались через несколько узких канав, заполненных вонючей жижей, миновали несколько потайных лестниц, ведущих к домам. Они шли по топкой грязи, увязая по щиколотку.

Когда бандиты вновь вынырнули на поверхность, Париж уже погрузился в ночной мрак, и Анжелика совершенно не понимала, где они находятся. Видно, они вышли на небольшую площадь с фонтаном посередине, потому что рядом слышалось журчание воды.

Неожиданно вблизи послышался голос Николя:

— Пришли, мужики? Девчонка с вами?

Один из «пересмешников» осветил Анжелику фонарем:

— Здесь она.

Анжелика заметила высокую фигуру и отвратительное лицо бандита Весельчака и в испуге закрыла глаза. Она прекрасно знала, что под маской скрывается Николя, но все равно испытывала от его вида панический страх.

Главарь заставил погасить фонарь.

— Ты спятил со своим светом! Что, господину нужен фонарь для прогулки?

— Нам совсем не хотелось свалиться в воду под набережной Жевр, — возразил тот.

Николя схватил Анжелику за руку.

— Не бойся ничего, мое сердечко, ты ведь знаешь, что это я, — усмехнулся он.

Он толкнул ее в укрытие портика.

— Пион, иди на ту сторону улицы, встань за тумбу. Мартен, останешься со мной. Гобер, иди туда. Остальные караулят на перекрестках. Баркароль, ты на посту?

Голос, идущий словно с неба, отозвался:

— Я здесь, капитан.

Карлик оседлал вывеску над какой-то лавкой.

Из портика, где Анжелика спряталась вместе с Николя, просматривалась вся улочка. В слабом свете нескольких светильников, устроенных перед самыми домами более зажиточных горожан, поблескивая, змеился замусоренный ручей.

Лавочки ремесленников были надежно заперты. Люди ложились спать, и в темных окнах то и дело проплывали желтые круги свечей.

Какая-то женщина открыла окно, чтобы выплеснуть на улицу ведро помоев. Слышно было, как плачущему малышу грозят Сердитым Монахом. Это была страшилка для детишек того времени: родители говорили, что бородатый монах бродит по улицам с огромным мешком за спиной и кидает в него непослушных детей.

— Ты у меня сегодня получишь своего Сердитого Монаха, — пробурчал Николя.

И добавил тихим, взволнованным голосом:

— Я заплачу тебе выкуп, Анжелика! У нищих так принято. Мужчина платит за красотку, как за красивый товар, который он хочет получить.

— И это единственный товар, за который у нас принято платить, — усмехнулся один из убийц.

Главарь, выругавшись, приказал ему замолчать. Заслышав шаги, бандиты притихли и замерли. Они беззвучно вытащили шпаги из ножен. На улочке показался какой-то мужчина. Он прыгал с одной стороны улицы на другую, стараясь не запачкать украшенные бантами туфли на высоких каблуках.

— Не тот, — прошептал Николя Весельчак.

Его приспешники вернули шпаги в ножны. Прохожий услышал бряцание оружия. Он вздрогнул, заметив смутные силуэты под портиком, и пустился наутек с воплем:

— Воры! Убийцы! Грабители! Убивают!

— Вот дурак, — проворчал на другой стороне улицы бродячий солдат Пион. — В кои-то веки пропустили и даже не забрали плаща, так он орет хуже осла!.. Дурья башка.

Услышав тихий посвист сообщника с конца улочки, он замолчал.

— Посмотри-ка, Анжелика, кто к нам пожаловал, — прошептал Николя, сжимая ее руку.

В оцепенении, не чувствуя даже прикосновения Николя, Анжелика ждала. Она знала, что сейчас случится.

Это неизбежно. Это должно произойти. Ее сердце снова забьется, только когда все ЗАКОНЧИТСЯ.

В желтом свете фонарей показались два монаха, идущих рука об руку. В одном из них она сразу узнала Конана Беше. Второй, болтливый толстяк, сыпал латинскими фразами и отчаянно жестикулировал. Должно быть, он был навеселе, так как время от времени наваливался на своего спутника и прижимал его к стене, а затем с извинениями вновь волок монаха к грязному ручью.