— Неужели это возможно? — открыл я рот от удивления.

— Я же тебе говорил, если есть яд, то найдётся и противоядие.

— Ну и как это делается?

В это время оленьи упряжки выехали из лиственничного бора на берег озера и люди, сидящие в нартах, приветствуя нас, замахали руками. Мы тоже подняли свои руки в знак приветствия, и обе нарты, съехав на лёд озера, наперегонки помчались к нашему берегу.

— Вот видишь, я могу и не успеть! — посмотрел на меня дедушка. — Но мне кажется, что ты и сам можешь догадаться. Всё архипросто.

— Первое что надо сделать для избавления от программы на короткую жизнь, так это уйти из системы.

— От людей с их безумной психикой, и от влияния СМИ, — добавил всезнайка.

— Лет, эдак, на пять.

— Достаточно — на три года. Хорошо, тут ты сообразил. Иначе подсознание всё равно наловит кучу программ. Неважно от кого и где. Оно это сделает с удовольствием.

— Второй шаг, я думаю, заключается в том, чтобы поверить, что тело человека сможет жить ровно столько сколько потребуется.

— Верно! Но для этого надо заложить эту программу в своё подсознание. И заставить его не реагировать на информационное давление извне. Как это сделать, ты знаешь. Можно — через обычный вход в подсознание. Можно обратиться к своей сущности. Что, собственно, то же самое, только на более глубокий уровень, а можно и так, как я только что тебе рассказал, используя письмо на полном расслаблении. Что, очень трудно?

— Конечно, трудно! Для обывателя, практически, невозможно.

— Но не для таких, как ты, — хлопнул меня по плечу Чердынцев. — Пойдём навстречу гостям. Как видишь, мы с тобой всё успели.

Оленьи упряжки, в каждой по одному крупному быку и двум изящным важенкам, во весь опор мчались к нам навстречу. Из-под полозьев нарт летел снег, слышался топот копыт и гортанное «моод» каюров [12] . Но вот первая упряжка вырвалась вперёд и, подлетев к нам, резко развернулась. Её примеру последовала и идущая следом. С первой нарты в национальной одежде северных челдонов спрыгнул бородатый крепыш и, раскрыв объятия, двинулся в нашу сторону.

— Пойдём встречать, — толкнул меня локтем Чердынцев. — Он не столько ко мне, сколько к тебе. Это Светозар. Только не спрашивай, где его дом.

Через пару секунд челдон был уже рядом с нами. Сначала он обнял отшельника, потом повернулся ко мне.

— Ну что, Белослав, будем знакомиться?! Я Светозар, — улыбнулся гость своей открытой русской улыбкой. — Только не спрашивай, откуда я тебя знаю. И с какой «луны» я свалился. Лишнее любопытство нам ни к чему.

В этот момент к нам подошли два его спутника. Оба они оказались эвенками. Одному на вид было лет сорок, другому — не больше шестидесяти.

— Это мои друзья, — повернулся к ним Светозар. — Отец с сыном Чапогиры. Они с одной таёжной фактории [13] . Давайте знакомиться.

Я протянул руку и назвал своё имя.

— Лючеткан, — представился старший эвенок. — А это мой сын — Тиманчик.

Оба эвенка были одеты традиционно в оленьи кырняжки. На головах у них виднелись парадные росомашьи капоры [14] , а на груди красовались расшитые бисером нагрудники. По красивой, богато украшенной одежде, и по манере держаться было видно, что оба эвенка никакого отношения к поселковой жизни не имеют, что они дети тайги. Свободные от пут цивилизации и счастливые.

«Интересно, где нашёл этот странный Светозар живущих по своей традиции тунгусов? Ведь при советской власти кочевников тайги насильно расселили по факториям. Очевидно не всех!» — подумал я.

— Да-да, не всех! Их вот не сыскали! — посмотрел на меня насмешливо челдон. — Они живут там, где нравится. Здесь вся тайга принадлежит их роду.

— А зачем ты сказал, что они с какой-то фактории?

— Я не соврал. В их роду не меньше сотни душ, так я говорю, Лючеткан?

— Так-так, нас сто двадцать… — закивал головой эвенок.

— Как видишь, население целого кочевого посёлка.

— Сколько же у них тогда оленей? Тут пахнет 10-15 тысячами? — засомневался я. — Чтобы прокормить такое стадо, нужны обширные пастбища.

— Э-э, да ты, я вижу, парень не промах! — улыбнулся Светозар. — На мякине тебя не провести. Поди ещё и эвенкийский язык понимаешь?

— Понимаю, и немного на нём говорю.

— Тогда и спроси их, сколько они держат оленей.

— Не буду я их спрашивать. Это неприлично. Лучше ты мне объясни, чем эти дети тайги живут?