Единственной же огромной проблемой для гарнизона стали несколько тысяч женщин, стариков и детей, укрывшихся в каменоломнях с имуществом и запасами продовольствия к началу обороны. Правда, после первых атак часть мирного населения вышла из каменоломен.

И все же возникает вполне резонный вопрос: как каменоломни, непригодные для ведения боевых действий, с холодными камнями, сыростью и мраком на долгое время превратились в неприступную крепость? Для современного поколения этот подвиг навсегда останется неразгаданной загадкой. Потому как вряд ли молодые, да юные девчонки и мальчишки смогут представить себе все это в самом страшном сне.

Но именно сила духа и непоколебимая воля того поколения смогли победить и жажду, и голод, и холод, и загробную тьму. Ведь именно без таких подвигов, без такого самопожертвования наш народ никогда бы не победил фашизм!

24 мая 1941 г. немцы стали бросать в катакомбы дымовые шашки и гранаты, пустили в катакомбы газ. Это была самая первая многочасовая газовая атака, в ходе которой в адских муках умерли сотни людей.

В ночь на 25 мая они повторили атаку, направив в отдушины и трещины от обвалов шланги, через которые нагнетался газ. Более того, они стали бросать в катакомбы уже не шашки, а баллоны с газами. И если от ядовитого дыма, пахнущего хлором, можно было как-то спастись, то от газа некуда было скрыться. Он не выходил наружу.

В эти мгновения нечеловеческого ада по приказу Ягунова по рации в эфир было передано: «Всем, всем, всем! Мы, защитники Керчи, задыхаемся от газа, умираем, но в плен не сдаемся! Ягунов».

От газов погибло не менее 5 тысяч человек. Только за один день умерли 824...

С конца мая, весь июнь и часть июля газовые атаки на каменоломни проводились беспрерывно. Для этих целей из Берлина в Керчь была направлена специальная команда СС, которая работала в Аджимушкаях совместно с 88-м саперным батальоном. Их рабочий день начинался с немецкой пунктуальностью в 10 часов с перерывом на обед и заканчивался в 16.

Один из участников обороны вспоминал: «Для защиты от воздействия газов нами использовались противогазы. У кого не было противогаза, тот делал углубление в полу катакомб, ложился на пол, закрывался плащ-палаткой, опускаясь в это углубление, и дышал. Помогали и горящие костры, у которых газов собиралось меньше. Уходили в глубь катакомб. Туда меньше проникал газ. Основной же мерой защиты от газа стали газоубежища, которые старались расположить в тупиках катакомб, в местах, где меньше надо было делать работ по кладке стен. Стены эти возводили из камня, перекидывая швы кладки плащ-палатками и тряпками, которых много оставалось, после того как гражданское население, выполняя приказ командования, вышло наружу...»

А в это время на Тамани морские пехотинцы ежедневно наблюдали непонятное облако желтого цвета в районе Аджимушкая...

Второй бедой после газов была жажда. «Все колодцы находились вне катакомб, под контролем гитлеровцев. Один из них, с солоноватой водой, — “соленый” — немцы забросали железом, обломками грузовика. А второй, с родниковой водой, — “сладкий” — держали под постоянным обстрелом.

Битва за воду шла ночами. Очередная группа защитников каменоломен внезапным ударом отбрасывала фашистов от колодца и занимала круговую оборону. В эти короткие минуты мгновенно выстраивалась цепочка бойцов, и ведра с драгоценной водой, переходя из рук в руки, одно за другим исчезали во тьме подземелья. Но немного времени было в распоряжении бойцов. Опомнившись, гитлеровцы кидались в контратаку...»

Но через полтора месяца с начала обороны аджимушкайцам удалось на глубине около 15 метров достичь водоносного слоя.

Третьей бедой у подземного гарнизона считался голод. Последняя продовольственная норма в сутки на человека составляла: хлеба — 200 граммов, 10 граммов жира, 15 граммов консервов, 100 граммов сахара. Позже урезали и ее. Но безвыходных ситуаций не было. В борьбе с голодом аджимушкайцев выручали ночные вылазки. Группы из-под земли подавляли огневые точки врага, рвали проволочные заграждения со стороны села, отгоняли фашистов и до утра разыскивали продукты.

Через четыре месяца выходы на поверхность практически прекратились.
–

«В эти дни, — вспоминал участник обороны, — мы походили на обтянутые кожей скелеты, передвигались медленно, через каждые три-четыре шага присаживались отдыхать, легче было переползать. Но с этим мирились... Страшнее было то, что почти не осталось сил выполнять самое необходимое — невероятных усилий требовалось перезарядить винтовку, нажать на спусковой крючок, а после выстрела и отдачи в плечо теряли сознание... Живыми оставались те, кто был молод и здоров, раненые, как правило, умирали, держался тот, кто мог есть все... Кожу ремней и портупеи все съели...»

На пятый месяц в катакомбах осталось в живых не более 70 человек.

Другой участник обороны свидетельствовал: «В конце сентября заложили более двадцати однотонных бомб по всей территории, соединили их вместе и одновременно взорвали. Взрывы были очень сильные, во многих местах образовались обвалы, во многих местах стало светло...» А в конце октября 1942 г. немцы подтянули к каменоломням воинские части, которым помогали несколько автомобилей с динамо-машинами и прожекторами, начали операцию. Но оставшиеся в живых уходили вглубь, отстреливаясь. Чтобы окружить и схватить последних 6 человек, немцам понадобилось двое суток. Среди них было два комиссара (Парахин и Храмов) и подполковник Бурмин. Полковник Ягунов погиб раньше от взрыва неизвестной прежде гранаты.