— Ты нам только девку отдай, — добавляет другой голос. — Отдай, и мы не будем в тебя стрелять. Скажем, что не догнали. Отпустим. Уорнеру только она нужна.

Адам на долю секунды приподнимает голову и стреляет. Кто-то с криком падает на пол.

— Кент, сукин ты сын!

Воспользовавшись мгновенным замешательством, выскакиваем из-за стола и бежим к лестнице. Пули с коротким глухим звуком входят в стену, где мы только что пробежали. Неужели только двое солдат последовали за нами в здание склада?

Винтовая лестница ведет в подвал. Кто-то целится в Адама, но шансы попасть в меня слишком велики. Вслед нам несется поток отборной брани.

Адам на бегу сбрасывает на пол все, используя любую возможность, чтобы задержать преследователей. Я замечаю впереди двойную подвальную дверь. Видимо, торнадо в этом районе не редкость. Погода неустойчива, природные катаклизмы стали обычным делом. Циклоны, должно быть, оставляли в развалинах целые районы.

— Адам! — тяну я его за рукав — мы прячемся за низкой стеной — и указываю на единственно возможный путь отступления.

Он стискивает мою руку.

— А ты зоркая.

Но мы не двигаемся, пока вокруг неспокойно. Кто-то оступился, раздался приглушенный крик. В подвале темно: электричество отключили очень давно; видимо, солдат споткнулся о сброшенные на пол ящики.

Адам прижимает пистолет к груди, глубоко вздыхает, поворачивается и стреляет навскидку.

Цель перед ним как на ладони, попасть не составляет труда.

Неконтролируемый взрыв проклятий подтверждает это. Адам с трудом выдыхает.

— Я стрелял, чтобы ранить, — говорит он. — Убивать не хочу.

— Знаю, — говорю я, хотя и не уверена в этом.

Подбегаем к двери. Ржавый засов намертво прирос к петлям. Меня охватывает отчаяние. Сколько времени до того, как нас обнаружат другие солдаты? Я уже готова предложить выбить выстрелом и задвижку, когда Адаму наконец удается отодвинуть засов.

Он пинком открывает двери, и мы вываливаемся на улицу. Перед нами три легковые машины — есть из чего выбрать.

Я готова кричать от радости.

— Ну, наконец-то, — говорит кто-то.

Но это сказал не Адам.

Повсюду кровь.

Адам на земле, зажимает руками рану, но я не вижу, куда попала пуля. Вокруг него солдаты. Я впиваюсь в хватающие меня руки, пинаю воздух, кричу в пустоту. Кто-то оттаскивает меня прочь. Боль охватывает все тело, выкручивает суставы, крошит кости. Я хочу пробить криком небо, хочу упасть на колени и оросить слезами землю. Я не понимаю, почему от воплей мне не становится легче, почему мой рот зажимает чья-то ладонь.

— Если отпущу, обещай не кричать, — говорит мне кто-то и касается моего лица голыми руками. От неожиданности я роняю пистолет.

Уорнер затаскивает меня в относительно целое здание. Ударяет по выключателю. С тихим гулом загораются, мигая, лампы дневного света. На стенах скотчем приклеены картинки, к пробковым доскам приколоты алфавитные радуги. Маленькие парты. Мы в школьном классе.

Это сюда Джеймс ходит учиться?

Уорнер опустил руку. В его стеклянных зеленых глазах странная радость, при виде которой я застыла на месте.

— Боже, как я по тебе соскучился, — говорит он. — Ты же не думала, что я дам вам уйти?

— Ты застрелил Адама, — с трудом произношу я. Мысли вязнут в недоверии, я все время вижу его перед собой скорчившимся на красном от крови асфальте. Мне надо знать, жив ли он. Он должен быть жив.

Глаза Уорнера сверкнули.

— Кент мертв.

— Нет!

Он теснит меня в угол. Никогда еще я не была такой беззащитной и слабой. Семнадцать лет я желала лишиться проклятого дара, но сейчас отдала бы все, лишь бы вернуть его. Глаза Уорнера неожиданно потеплели. Постоянную смену его настроения не предугадаешь, к ней трудно привыкнуть.

— Джульетта. — Он касается моей руки так нежно, что я изумляюсь. — Ты заметила? Я невосприимчив к твоему дару. — Он внимательно смотрит мне в глаза. — Невероятно, правда? Ты заметила? — снова спрашивает он. — Когда пыталась бежать? Ты почувствовала?

Уорнер абсолютно ничего не пропускает. Уорнер подмечает каждую мелочь.

Конечно, он знает.

Но меня потрясла нежность в его голосе. Искренность, с которой он спрашивает. Уорнер словно одичалая собака, обезумевшая, озверевшая, жаждущая крови и одновременно похвалы и привязанности.