Голова его повернулась так резко, что шею пронзила горячая и острая, как раскаленная спица, боль. Ребенок так вжался в противоположную от двери стену, что, пока Мичер не сфокусировал на нем зрение, он казался не более чем тенью, упавшей на неровную поверхность штукатурки. Решив, что его возня у двери могла испугать ребенка, заставить его убежать в дальний конец комнаты и в страхе прижаться к стене, Мичер двинулся к нему, намереваясь его успокоить, но скорее для того, чтобы он его не выдал, чем из-за желания действительно помочь. Однако, сделав всего четыре шага, он остановился.

Сперва он принял детский шепот за молитву или за попытку что-то сказать, но теперь, оказавшись ближе, понял, что ошибся. Ребенок шептал слова, которые он или какой-то другой ребенок в ужасе повторял в телефонную трубку, когда Мичер пытался позвонить с площади: «Нетпапанетпапанетпожалуйстаненадопожалуйстаперестаньпапанетпожалуйстанет».

Как будто ребенок думал, что, если их беспрерывно повторять, они приобретут силу заклинания. Как будто ими он высмеивал или проклинал его. Мичер почувствовал, что в нем закипает злость, даже нечто большее, чем злость, и сделал еще два шага по комнате. И только сейчас, когда он оказался в шести-восьми футах от ребенка, скудное освещение позволило ему рассмотреть детали, которые были скрыты от него до сих пор. И от того, что ему открылось, ноги его подкосились так резко, что он упал на колени.

Ребенок не прижимался спиной к стене. Он стоял лицом к стене, почти надменно повернувшись к нему спиной. Более того, как и у манекенов, как и у его преследователей, как у статуи на площади, на голову его был натянут мешок.

Вид этого мешка, черного полиэтиленового мешка, перевязанного липкой лентой, пробудил воспоминания Мичера. И теперь наконец он начал понимать, почему находился здесь. Он в мольбе протянул к ребенку руки.

— Прости, — прошептал он. — Прости меня. Пожалуйста. Пощади.

Медленно ребенок повернулся к нему. «Нетпапанетпапанетпожалуйстаненадо… пожалуйстаперестаньпапанетпожалуйста», — шептал он.

Словно получая удовольствие от происходящего, ребенок поднял руки и приложил ладони к черному полиэтилену, отчего тот скрипнул. Потом, продолжая шептать, он вдавил пальцы в полиэтилен и начал сдирать с лица мешок.

Линда Е. Ракер родилась в Бирмингеме, штат Алабама, и сейчас живет в Портленде, штат Орегон, но в скором времени намеревается собрать вещи и стать скиталицей, начать странствовать по другим частям света столько, сколько другие части света смогут ее выдержать.

Несколько лет назад она на время оставила сочинительство, чтобы получить высшее образование, и это каким-то необъяснимым образом привело к тому, что в этом году будут опубликованы несколько ее новых рассказов.

Ее произведения выходили в таких журналах, как «Третья альтернатива», его реинкарнации «Черный шум», «Сверхъестественные истории». Данный рассказ — ее второе появление в ежегоднике «Антология лучших современных рассказов ужасов».

«У этого рассказа два источника, — объясняет она. — Воображаемый диалог — который буквально написался сам собой — между одним любителем кино и его девушкой, решившими сыграть в глупую игру (мои друзья, которые читали этот рассказ, уверяют меня, что главного героя я списала со своего партнера); и деревенский дом моей бабушки в Джорджии, который в детстве казался мне жутким. Когда-то я даже придумала, что рядом с ним живет ведьма, и даже сейчас, когда заброшенный дом разрушается и постепенно сливается с окружающим его лесом, мне он кажется страшным, таинственным местом».

— Подожди-ка, — задумавшись, сказала София. — Этот я знаю. Намекни, я вспомню.

— Зачем тебе намекать, если ты его знаешь? — Кевин закурил очередную сигарету и снова опустился на сиденье.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Следи за дорогой, — сделал замечание Кевин, и София пихнула его в плечо.

— Умник, — бросила она.

Мягким басом он фальшиво пропел:

— Семь, семь, семь…

— «Великолепная семерка», — подхватила она. — Я же просила намекнуть, а не подсказывать.

— Ну, если ты не поняла намека на «Семерых самураев», что я мог…

София ударила по тормозам. Машина вильнула вправо и остановилась.

— Поворот проехали! — воскликнула она. — Придется возвращаться, навигатор.

— «Навигатор»? Знаю. Новозеландский фильм про средневековых жертв эпидемии чумы, которые переносятся во времени и попадают в современную Новую Зеландию. Еще с таким названием есть фильм с Бастером Китоном. В любом случае задницу я тебе надрал!

— Это не игра. Ты можешь перестать быть киноманьяком хотя бы на пять минут? — без особой надежды в голосе спросила София, включая заднюю передачу.

— Я кинокритик. По-другому не умею.

— Ну так в следующий раз мы сыграем в… кулинарную игру или что-нибудь такое, и тогда я надеру тебе задницу, как ты изысканно выражаешься.

— В кулинарную игру? Ты помешана на еде.

— По крайней мере, мы питаемся хорошо. Вы, мужики, жили бы на одном попкорне и шоколадном драже, если бы не было таких людей, как я.

У пропущенного поворота не было указателя, и заметить его можно было, только проехав мимо и увидев уходящую в лес прогалину и густой кустарник, подступающий к самому краю дороги. Кевин решил пока не спорить.