— Да какая разница? Как они позволили тебе заблудиться?

— Ах, да. — Она на секунду задумалась и направила взгляд на озеро и призрачную луну в нем. — Может, их просто там не было. Но неважно. Слушай.

Выяснилось, что Кэрол все же действительно заблудилась в лесу. Причем в самой что ни на есть глухомани, прямо как в сказке про Гензеля и Гретель, где солнце с трудом пробивается сквозь деревья и где небо можно увидеть только изредка сквозь мрачный полог из листьев и переплетенных веток.

Кэрол пробиралась через кусты между деревьями, ступая по мху и опавшим листьям, когда первый раз услышала звук. Тихий, заунывный и слишком далекий, чтобы можно было понять, что это, хотя он что-то напоминал. То, на что Кэрол не могла ткнуть пальцем. И только когда он через пару секунд раздался снова, она поняла. Это был гудок одинокого судна в ночном океане. Печальный и жуткий. Впрочем, не настолько жуткий, как тот факт, что после него разом смолкли все другие лесные звуки, которых Кэрол даже не замечала до того, как они прекратились: птичье пение, шаги крадущихся по лесу невидимых животных, вздохи ветра в кронах деревьев.

Теперь единственными звуками остались те, которые издавала сама Кэрол: шелест и покачивание живых веток, которые она раздвигала, хруст и треск мертвых веток под ногами. Тут Кэрол задумалась о том, стоит ли продолжать идти в этом направлении. Развернулась и пошла обратно. Через пару секунд, пройдя между двумя растущими очень близко друг к другу деревьями, она очутилась на небольшой полянке, на которой раньше не была.

На заваленной листьями земле лежало поваленное гнилое дерево, которое моментально и непонятно почему напомнило Кэрол садовую скамейку. Ноу нее не было настроения садиться на него и отдыхать, да и рядом, знаете ли, не было озера с лодками, чтобы расслабиться. Поэтому она прошла через полянку мимо поваленного дерева и остановилась, только когда у нее за спиной раздался голос:

— Куда так спешишь, милая?

Кэрол повернулась. На поваленном дереве сидел моряк. Он был в матросской блузе с квадратным вырезом и в брюках клеш. Кэрол задумалась бы о том, носят ли еще моряки такую форму, если бы не была слишком удивлена его неожиданным появлением. Он сидел к ней боком, одна нога на земле, другая, согнутая, стоит на дереве, и к ней не поворачивался. Наверное, потому что был слишком занят скручиванием папиросы.

— С готовыми проще, — сказал моряк, — но мне больше нравится сам процесс. Раскладываешь бумажечку, сыплешь табачок, сворачиваешь. Знаешь, о чем я?

— Я не курю, — ответила Кэрол, что, строго говоря, не соответствовало действительности, но кем был этот хрен, чтобы рассказывать ему правду?

— Жуешь?

— Что жую?

— Табак.

— Фу. Нет.

Моряк произнес в ответ что-то нараспев, как будто решил спеть ей песню, но понимал, что мелодию ему не осилить:

Кэрол уставилась на него. В замешательстве. Не в страхе. Пока еще. Она махнула рукой на лес.

— А откуда вы?

— Из Далонеги, Джорджия. Это маленький городок к северо-востоку от Атланты. У подножия Аппалачей.

Интересовало ее не это, и она хотела об этом сказать, но он прервал ее:

— Была когда-нибудь в Нагасаки, рыбка?

— Нет.

— А в Шанхае?

Моряк все еще сидел боком к ней. Обращался он к Кэрол, но смотрел прямо перед собой, в лес. Ответа он ждать не стал.

— Стоял там в доке один раз, — сказал он. — Но отпуска на берег мне не дали. Ребята, которые ходили, рассказывали потом, что я пропустил. Говорят, тамошние шлюхи такое выделывают! Могут хоть в узел для тебя скрутиться. Ммм! Мужчинам такое нравится. Нравится, когда они выгибаются.

Кэрол заставила себя ничего не говорить. Не двигаться. Даже не дышать.

— И чистые к тому же, — добавил моряк. — Для меня это важно. Кто его знает, может, я когда-нибудь туда еще вернусь. Конечно, когда они меня хорошенько рассмотрят, мне придется сверху платить. — Тут он наконец повернул к ней лицо. — Как думаешь?

Одна половина его лица была бледной, как кость, и раздутой, как будто много-много лет назад опустилась в воду и с тех пор там оставалась. Волосы свисали, как мокрые водоросли, и что-то перламутрово поблескивало во влажной сочащейся темной впадине, которая когда-то была глазницей.

— О боже! — выдохнула Кэрол, обомлев. Моряк вставил самокрутку в наполовину разрушенный рот, зажег ее и вдохнул дым.

— Просишь Бога о спасении? — сказал он. — Это хорошо. Может помочь. — Дым сочился сквозь раскисшую белую плоть, которая едва держалась на костях его наполовину мертвого лица. — А может и не помочь.

Моряк встал с дерева и осклабился.

— Когда-то я гонял свиней в лесах Джорджии, — сказал он, отбросив папиросу. — Ну-ка проверим, быстрее ли ты бегаешь, чем эти мелкие визгуны.