– Я думаю, что тебе нет смысла совершать побег?

– Куда? В СИЗО? – горькую, самую горькую, еще горше улыбку из себя выдавить. – И потом, я мог бы сюда и не появляться. Найти место, где спрятаться, не такая уж проблема. Кстати, ты каким образом собираешься меня отсюда вывозить?

– Это важно?

– У меня достаточный опыт, и я предпочитаю собственную безопасность обеспечивать сам.

– У нас тоже есть опыт.

– И все-таки?

– Сначала планировалось прокатить тебя в рефрижераторе. Разумеется, не замораживая...

– Опасный вариант. Кроме того, не люблю замкнутого пространства. У рефрижератора только один выход, который легко блокируется.

Она отрицательно покачала головой и небрежно провела пальцами – от моего довода, как от пустяка, как от мухи отмахнулась.

– Проверяют машины, которые идут сюда с грузом. Те, что идут назад порожняком, обычно пропускают молча. В крайнем случае такой пропуск стоит сотню баксов. Это уже опробовано многократно.

– Не забывай, что ситуация сейчас обострилась до предела. После истории со Столыпиным началась повсеместная чистка. Именно из-за нее и застрелили еще одного твоего парня.

– Это не моего...

Молодец, проболталась. Значит, в городе еще одна группа действует.

– Не твоего?

– Моего тогда только ранили. Мои ребята хорошо подготовлены. И умеют за себя постоять.

– Подготовка не спасет от пули. Не спасет даже в рефрижераторе. И потому мне этот вариант не нравится.

– Ты что-то сам можешь предложить?

Могу ли я? Еще как могу...

– Чистые документы. Документы охранного предприятия. Это только два часа работы на компьютере... И машина с грузом, которую сопровождают двое охранников.

– Двое – это кто?

– Я и Проханов.

– Проханов не в розыске. Он может добираться в открытую. А насчет тебя следует подумать.

Значит, нас с Леней собираются разъединить. Лучше бы такому воспрепятствовать. Только как? Стоит поломать голову ради концентрации силы.

– Все равно через пару дней все успокоится...

– Не успокоится. После Екатеринбурга будут трясти не меньше месяца.

– Екатеринбурга? – переспросила она. – А там что произошло?

– Там повязали большую группу. Готовились к захвату химического производства.

Она закусила в досаде губу. Только на секунду, но я заметил это. Значит, Гаврош в курсе предполагаемой акции там. Значит, она в курсе и той, которую собираются произвести в Челябинске. А я-то по наивности предположил, что ее скромное дело – исключительно подбор и вербовка кадров. Но если она в курсе предстоящих событий, то вполне возможно, что для этих событий людей и вербует. Сложный вопрос. С наскока его не решить. А решать следует немедленно.

– Откда ты про это знаешь? – В голосе появилась угроза и настороженность.

– Ты что, впервые слышишь, где я работаю? Или ты думаешь, что я в одиночестве с увеличительным стеклом ползаю по трамвайным рельсам? Милая моя, у меня доступ к тем же оперативным данным, что и у всех ментов города. Иначе я хрен бы смог на хлеб себе заработать. На вас на волков сейчас по всей России идет большая и подготовленная облава. «Красных флажков» много вывесили. И все машины проверяют. И знают, что готовятся акции в других городах, в том числе и у нас. И ни хрена из этих акций не получится...

Я говорил зло и убедительно. Надеялся растормошить ее и хотя бы намек получить – какой же все-таки объект привлекает внимание чеченцев в городе. Но Мария прекрасно контролирует ситуацию.

– Посмотрим... – Она ответила тихо и почти ласково. – Я сейчас ухожу. Исмаил, попроси Халила первое время посидеть с Сергеем Ивановичем. Ты сам идешь со мной. Кстати, товарищ майор, подполковник прибудет к вам утром. Он сейчас в другом месте, я решила пока не сводить вас. Утром, когда Проханов протрезвеет, вы поговорите с ним и оба подпишете контракт, который я подготовлю. До Ичкерии вы будете добираться скорее всего по отдельности.

Она убрала оба пистолета в сумку со строительными инструментами, что стояла тут же, рядом со столом. Туда же сунула трубку моего сотового телефона.

– Пистолет оставь. – Я сказал голосом настолько спокойным, что даже у нее не должно бы было возникнуть подозрения в моей правоте.

С одной стороны, это была уже откровенная наглость. Но это наглость уже человека решившего и таким требованием подтверждающего свое решение. Если бы сомневался, то никогда не попросил бы вернуть мне оружие. Она должна понять такой тонкий момент.