Тьфу на вас! Да провалитесь вы пропадом, хоть потоните здесь сейчас и немедленно (это, кстати, лучшее, что вы могли бы придумать), надоели!

И кстати: не будь сегодняшнего посещения «Фуксии», Светочка, может быть, и предприняла какие-нибудь шаги по осуществлению этих мыслей. Например, подошла бы и треснула борова по голове (да чем угодно: хоть водной лыжей). Светочка, как заведенная, почти с остервенением проплыла метров триста, совершенно выдохлась, выбралась на бортик и села, стараясь отдышаться. Какой-то славный парнишка показал ей издали большой палец (наверное, наблюдал за моим злобным спринтом) и, кажется, хотел подплыть — пообщаться. Увы, солнышко. Не про тебя кусок. За Светочкиной спиной уже стоял Гарик, всем своим небрежно-равнодушным видом показывая, ЧТО будет с каждым, кто посмеет приблизиться к "чужой жэнщына, панымаэшь?" менее чем на три метра. Парень покладисто скроил скорбную гримасу: есть, сэр, не приближаться, и поплыл своей дорогой (в смысле — дорожкой). И больше не оглядывался, взглядов не ловил, резвился с другими ребятами. В общем, вел себя примерно, как и полагается щенку, когда ему указали место. Но уж никаких хоть сто гариков не запретят Светочке самой в открытую следить за милым мальчиком. Их там, оказывается, тусуется целая команда, человек восемь-десять. Немножко одинаковые, но оч-чень, оч-чень славные. Интересно, что за компашка? На просто бандюков вроде не похожи. Но и на компьютерную фирму на отдыхе — тоже не тянут. Что-то среднее. Да это и не важно. Особенно Светочке понравился загорелый крепыш — все они одинаковые, как братья, теперь и не определить, он ли пытался строить ей глазки или кто-то другой… Милый зайчик, очень милый. Фигура аккуратная: спинка в меру накачанная, треугольная, но задница, слава Богу, не чемоданом (значит, не культурист ошпаренный), цепочка тонкая (тонкая!) чуть поблескивает, «татушка» на плече — отсюда не разглядеть, что там, трусняк фирменный почти по колено, улыбка белозубая, хорошая… И опять-таки: не будь сегодняшнего утра, Све-точкин взгляд выражал бы сейчас совершенно иное. Не спокойное, чуть ироничное любование, а злобную зависть пополам с истеричными мыслями об одинокой старости. И, могло случиться даже так (давай, Цавай импровизируй, теперь-то можно поизгаляться!), Что, разозлившись на весь мир, Светочка бы назло Всем-всем-всем дернула в местном баре сто — сто пятьдесят водки со льдом, послала бы подальше под-невольного Гарика, сама подплыла бы к этому мальчику, живенько окрутила бы зайку и так же живенько трахнулась бы с ним, например… м-м-м… в тренажерном зале — на каком-нибудь самом неудобном «Кеттлере». Этакий прорыв в стиле Шарон Стоун. Наша дежурная стерва. Бр-р-р, гадость какая… Все, ладно, хватит глупостями башку забивать, пора домой.

— Искупнись пока, — милостиво разрешила Светочка Гарику, направляясь в раздевалку. Нет, правда, зачем же над человеком так издеваться? Почти час проторчать около воды и даже не окунуться? Тем более что на одевание-сушку-кремы-макияж у нас уйдет уйма времени.

Когда Светочка вошла в душ, оттуда ей навстречу выпорхнула средних лет, но сильно молодящаяся дама в откровенном купальнике. Светочка мельком брезгливо успела подивиться ошибке природы, которая наградила даму необъятными бедрами и нулевым бюстом. И, похоже, нулевым же вкусом, потому что купальник этот (она такой в «Littlewoods» видела, баксов 150, если память не изменяет) открывал совсем не то, что следовало показывать, и, наоборот, закрывал то немногое, чем в этой сложной фигуре можно было похвастаться. Кстатиэ кстати!

Кажется, именно эта активная дамочка в прошлый раз довела меня почти до истерики. Чем? Своими взглядами на жизнь. Да нет же, упаси Бог, она не мне лично их выкладывала, а своей подружке. Но достаточно громко, так что слышала вся женская раздевалка. Предупреждаю: особо брезгливым мужикам сейчас лучше заткнуть ушки. Остальным в двух словах расскажу.

Заметила я этих старушек-веселушек сразу, как они вошли в бассейн. (Старушек — это потому, что, как они ни старались, даже с расстояния двадцать метров их суммарный возраст отчетливо переваливал за сотню). Для начала они пришибли меня тем, что вперлись в бассейн со всем своим барахлом, тщательно упакованным в пухлые сумки. Потом они с трудом добрызгались до самого мелкого края бассейна и стали там, похожие на две сонные кувшинки в своих желтых купальных шапках. Минут двадцать трендели там, не двигаясь с места, постреливая по сторонам накрашенными глазками. И пустились в обратный путь. Поплавали, называется. Но самое интересное произошло потом. Я вообще не имею такой похабной привычки — следить, кто как моется и какого цвета у кого трусы. Они сами привлекли всеобщее внимание к своим интимным отправлениям. Вторая дама, похожая на конфуз пластической хирургии, громко осведомилась у цодружки, зачем та (внимание, слабонервных просим удалиться!) забирает с собой использованный тампакс. А первая дама громким шепотом объяснила, что вокруг сейчас развелось море колдунов, которые, если заполучат какой-нибудь твой кусочек, могут навести жуткую порчу, вплоть до смертельного исхода. Поэтому все уборщицы, медсестры и санитарки сейчас таскают им всякую дрянь из мусорных ведер и продают за хорошие деньги. Потому и живут припеваючи. А бедные бизнесмены и их жены чахнут и мрут пачками, сами не зная от чего.

Учтите при этом, что я несколько адаптировала живой и красочный рассказ интеллигентной с виду дамы. Потому что, если послушать его в оригинале, записанным на пленку, сразу и не поймешь, кто выступает — Клара Новикова или Евгений Петросян. Смешно? Очень. Но эти две дурищи обсуждали весь этот бред на полном серьезе. Хотелось подойти к ним и посоветовать что-нибудь очень дельное. Например, носить с собой специальный полиэтиленовый мешочек. Для кашлей и чихов.

— Светочка стала под душ.

Ах, как я уважаю всю парфюмерную и косметическую промышленность! Такой себе недавно шампунь миленький купила… А вот сейчас из душа выйду, тело легонечко полотенцем промокну (не вытру, а именно промокну, понимать надо!), потом крем для лица, для ног, для тела, для шеи (а что вы хотели? за шеей надо очень и очень следить!), для рук, для век — домой приеду, музон потише поставлю и не меньше часа буду лежать и ни о чем не думать, а только тело свое лелеять. Блаженство…

Сильно хлопнула дверь в раздевалку. Сквозняк, как всегда. Мыльная вода еще стекала по лицу, но что-то заставило Светочку открыть глаза.

Прямо перед ней стоял мужчина.

Потом она не раз удивится, сколько успела передумать за прошедшие после этого секунды.

Первой мыслью, пока еще не разглядела его, было: в душ зачем-то вломился Гарик, чтобы меня охранять и здесь (может, ему Виталий позвонил и вставил по первое число за потерю бдительности). И вот теперь я устрою самый настоящий скандал и одному, и второму, хотя зачем Гарику-то — он человек подневольный…

Вторая, но и самая шальная мысль была: это он, тот самый парень из бассейна, который мне так понравился. Мои бесстыжие мысли каким-то образом дошли до него, и он явился сюда, чтобы воплотить их в жизнь. Сразу стало жарко, и весело, и немножко стыдно, как во сне, когда снится, что идешь по улице голая…

Третья мысль (…нападение…) не успела сформироваться до конца, но, как показали дальнейшие события, она-то и оказалась верной.

Парень (да нет, конечно же, не он, тот и симпатичней был, и ростом пониже, и, главное, — не с таким диким лицом) в два шага оказался около Светочки, выдернул ее из-под душа, а затем сноровисто, как опытная мать, заставляющая ребенка высморкаться, прижал к лицу тряпку. Светочка дернулась, стараясь вырваться, инстинктивно глубоко вдохнула чего-то холодного и душного одновременно. В голове сразу стало гулко и пусто, почему-то показалось, что вошедший воздух не пошел в легкие, а так и проскочил наружу через затылок.

Последняя, четвертая мысль в уже угасающем сознании была: Господи, он меня изнасилует прямо здесь, на этом мерзком плиточном полу… какая гадость… я этого не переживу… Виталий его найдет и разрежет на кусочки… живьем… на мелкие… кусочки… И тут же начало сниться, сниться, сниться…

Вовремя и грамотно составленная суматоха — лучшее прикрытие для преступников. Если бы Виталий Николаевич Антонов вдруг задался целью выяснить, как это средь бела дня из бассейна, битком набитого народом, из-под носа (носов?) у двух опытнейших охранников похищают женщину, он бы услышал массу интересного из уст многочисленных свидетелей. Ему бы рассказали, как закричала Тамара Георгиевна, и как бежала Любовь Сергеевна, и как удивился Антон Ефимович, и как испугался Леша, и т. д., и т. п. про всех, кто что-то видел или слышал, или догадался по всеобщей суете, что что-то случилось. Если бы Виталий Николаевич Антонов все-таки стал докапываться до всего этого, то — большой любитель изящных честертоновских детективов, — может быть, и оценил бы очевидную и простую красоту похищения. Да вот не станет Инталий Николаевич заниматься подобной ерундой. И не расскажет ему говорливая гардеробщица о странной «скорой», приехавшей РАНЬШЕ, чем стало плохо какой-то женщине в душе. Не оправдается никогда несчастный Гарик. Не сумеет доказать, что сработало — сработало! — его звериное, настоящее, натасканное на любую опасность чутье! И рванулся он таки в женскую раздевалку, чтобы… Нет, не расскажет. Просто не сможет. А через четыре часа после всего случившегося его тело бесследно исчезнет из морга больницы им. Ленина, что на Большом проспекте Васильевского острова. А поди потом проверь, у кого из санитаров и насколько потяжелел карман?