– Это же Панкратов, – прошептала она. – Сам… здесь …

– Я восхищен! – Илья Кронидович сидел в кресле очень свободно и в то же время с достоинством, как старый дипломат на даче. – Даже не ожидал, Петр Васильевич, что вы примените столь нестандартный подход. Как-никак, лженаука парапсихология не поощряется ныне… или я ошибаюсь?

– Не поощряется, но и не возбраняется, – сказал генерал. – Взгляды начальства стали заметно шире. Справедливости ради скажу, что и в прежние времена исследования такие велись… впрочем, результатами их мы не имели возможности пользоваться. Все уходило соседям.

– Понятно, понятно… А вы, Кристофор Мартович, позвольте узнать – тоже через научные исследования к этому пришли или природный дар имеете?

Крис пожал плечами:

– Не все ли равно?

– Кристофор Мартович имеет наилучшие рекомендации, – сказал генерал. – К его услугам прибегали… – он замолчал на секунду. – Очень многие. Я думаю, если вам понадобится что-то найти…

– Боюсь, что потерянное мной не под силу найти никому, – сказал Илья Кронидович и встал. – Вы принимаете чеки? – спросил он Криса.

– Да, конечно…

– Сумму проставите сами, – он подписал чек и протянул его, глядя Крису прямо в глаза. Крис, чуть помешкав, чек взял.

Панкратов повернулся и пошел к выходу из кабинета. У двери, уже подхваченный свитой, остановился, повернулся к Крису.

– Бомбу вы нашли. А самих террористов искать будете?

– Не умею, – сказал Крис. – Только неодушевленные предметы. Да и какой в этом смысл – ведь для следствия и суда мои показания только говорение слов?..

Панкратов как-то странно усмехнулся:

– Досадно, крайне досадно. Возможно, Петр Васильевич рассчитывал на большее?

– Найдем сами, – сказал, не разжимая зубов, генерал. – Обычными методами.

– Больших вам успехов, – усмешливо поклонился Панкратов и вышел наконец.

Крис несколько секунд сидел неподвижно. А потом в кабинет буквально ворвались доктор, Хасановна и за ними – Ираида.

– Кристофор Мартович! – почти закричала Хасановна. – Вы знаете, кто это был?

– Знаю…

– Панкратов!

– Да, Хасановна. Панкратов. Сам. Илья Кронидович. Вот мы с ним, наконец, и посмотрели друг на друга. Я ему понравился, и он возжелал меня купить… Петр Васильевич, а как бы нам попасть домой? Желательно поскорее.

– Сейчас распоряжусь… Что-то не так, Кристофор Мартович?

– Просто устал. Нельзя ли кофе – покрепче?

– Можно. Стас! Кофе принеси! Коньяку?

– Желательно…

Кофе был растворимый, но дорогой – и было его много. Жгучая коньячно-кофеиновая смесь с трудом проникала в спавшиеся извилины. Там она производила трудно предсказуемые действия.

Сильвестр не удержался и зевнул, забыв перекрестить рот. Терешков смотрел на Хасановну, не в силах убрать с лица выражение экзистенциального ужаса. А доктор вдруг понял, что держит в своей руке руку Ираиды. Ираида старательно глядела мимо всех. Глаза ее светились, и румянец со щек уже переползал на шею.

Знавшая о любви лишь по анекдотам да по «Гэндзи-моногатари», она только сейчас внезапно поняла, чтотакое непонятное распирало ее весь этот месяц…

Дома их ждала очень озадаченная охрана и пространная записка от Альберта Мартовича: «тамбовский вудуист» Рудик Батц умер в изоляторе Бутырской тюрьмы от гнойного менингита, развившегося вследствие открытых проникающих переломов верхней челюсти, вовремя не распознанных. Перед смертью, несмотря на шины и бессознательное состояние, он заговорил – и наговорил целую кассету, благо магнитофон, включающийся на голос, сработал. К сожалению, понять что-либо в его речи было невозможно: Рудик изъяснялся на неизвестном науке языке.

Такие феномены известны и даже весьма распространены. Другое дело, что, пока Рудик произносил свой монолог, с каталки в коридоре встал умерший несколько часов назад зэк, закутался в простыню, сначала пробрался в раздаточную и съел две буханки хлеба, а потом спустился к посту охраны и попросил закурить…

Поэтому, собственно, «братец Майкрофт» и не принял участия в предутренних бдениях под Учинским водохранилищем.

Кассета с записью прилагалась.

Озадаченность охраны списали на этот визит. Ошибочно. Но ребята были вымуштрованные и сами с откровениями не лезли.

– Тут это… – Марков повозил костяшками по отросшей скрипучей щетине. – Поедем мы, Дора Хасановна. Ну, то есть…

– Мозгами помозговать нужно, – сказал Терешков и покраснел.

– Панкратова разоблачить бы… – потер Марков уголок рта. – Говоришь, ряху сытую сделал себе? Толстые сигары курит?

– Может, маскируется? – предположил Терешков.

– Ты добрый, Терешков, – сказал Марков зло. – И эта твоя доброта неконструктивна.

– Не потому, что я добрый. А потому, что… ну …надо бы потолковать с ним, разъяснить ситуацию…