Чувствуя холодок между лопаток, словно лезвием кинжала провели по спине, я подозвал Хрюку и ушел в дом. Консьержка вежливо улыбалась, но глаза были любопытные. За мной приезжают на машине, хотя раньше вообще выходил только с собакой да в ближайшую булочную...

Чувствуя себя глупо, я все же позвонил в милицию:

– Алло?.. Напротив моего дома стоят две очень подозрительные машины... Что?.. Да потому подозрительные, что вроде бы приехали в институт, но тот закрыт, горит сигнальная лампа. Похоже, собираются ограбить... Адрес? Записывайте...

Чуть отодвинув занавеску, я наблюдал, как через пару минут примчалась машина с синими полосками на борту. Ребята выскочили крутые, в бронежилетах, с автоматами. Я ощутил смутное удовлетворение, хотя раньше по-обывательски милицию не любил: грубияны, тупые, пьянь...

В черных машинах явно не спорили под дулами автоматов. Я видел, как появилась рука, парень в пятнистом комбинезоне, не опуская автомата, взял документы, долго просматривал, передал другому. Все это время стволы автоматов смотрели в салоны роскошных машин, и я представляю, как осторожно там двигались, чтобы не спровоцировать автоматную очередь.

А затем случилось то, чего я ожидал и побаивался. Милиционеры почтительно откозыряли, вернули бумаги и уехали. Черные машины остались.

Сердце мое колотилось учащенно. Похоже, за мной ведут слежку. Собирают данные, так как я ничем не интересен, и досье на меня явно никто не составлял. Ребята спешат восполнить упущенное, а сейчас, возможно, записывают сквозь двойные стекла с помощью лазерных усилителей даже шуршание бумаги в туалете.

И следят за мной не простые бандиты, не простые.

Кречет звонил дважды. Предупредил, что линия защищена, ни одна собака не подслушает, но я перебил невежливо, пока он ничего не брякнул, рассказал о машинах. Они стояли всю ночь, я ложусь поздно, видел. К утру, правда, исчезли, но при современных техсредствах разговор можно записывать хоть с Луны. Не только стекла, даже бетонные стены уже не защита.

Кречет посерьезнел, спросил о моей старой работе по Македонии, но по голосу чувствовалась озабоченность вовсе не балканскими странами.

Утром я отгулял возле дома, в ближайшем скверике. Хрюка как чувствовала, быстренько пустила одну большую лужу и несколько маленьких, утверждая свое "я" поверх других собачьих автографов, и мы вернулись к подъезду. Когда поднимались на крыльцо, во двор въехала черная волга. Володя опустил стекло и помахал рукой.

Когда я вошел, в приемной чинно сидели люди, чьи лица я вроде бы видел на телеэкранах и в газетах... или же просто очень похожи, чиновники все как манекены, а телевизор включал, честно говоря, только чтобы послушать погоду, и уж совсем редко – новости.

Я заметил несколько сдержанно завистливых взглядов. Особенно, на мои джинсы и рубашку с закатанными рукавами. Понятно, уже знают, что я в команде. А о своем будущем пока ничего сказать не могут. То ли в министры, то ли в лагерь. От Кречета можно ждать всего.

А селекторе послышался властный голос. Марина ответила поспешно:

– Будет сделано, господин президент!

Она встала, министры начали вставать тоже, словно невидимый оркестр заиграл гимн. Это было комично, я фыркнул, а Марина, покосившись на меня хитрым глазом, объявила:

– Господин президент просит вас в большой кабинет... Нет-нет, Виктор Александрович, вы были в малом. Позвольте вот сюда...

Мы пошли за ней как гуси, все такие же тяжелые, толстые, неповоротливые, хотя многие подтягивали животики, помня что Кречет отжимается от пола тридцать раз, брюхо не распускает, словно генерал старой царской армии, а не современной русской.

Это был не кабинет, а зал, в нем бы балы крутить, одних только люстр четыре, каждая, как в Большом театре, столы составлены в затейливую фигуру, что-то вроде подковы с крестьянского коня. На столах скромные вазочки с цветами, бутылки с минеральной водой, соками, даже широкие блюда с виноградом. Гроздья крупные, ягоды блестят, словно каждую отмывали по отдельности.

Кречет ухитрился похудеть за воскресенье. Глаза ввалились, отчего его и без того грубое лицо выглядело как у средневекового монаха, перешедшего в инквизиторы. Серая кожа стала землистого цвета.

– Наотдыхались? – сказал он сварливым голосом вместо приветствия. – Теперь посмотрим, насколько вас хватит... Сегодня мы в несколько расширенном составе. У каждого свой кабинет, но некоторые задачи проще решать сообща. Я тут пока что набросал перечень неотложных, пожарных мер. Ну, борьба с коррупцией, больше свободы милиции и группам по борьбе с бандитизмом... народ одобрит, если отпетых пристрелят еще при аресте. Есть и еще кое-какие радикальные меры, которые народ, увы, не одобрит. Более того, завопит на митингах...