– Заходите.

Телохранители двинулись было к нему и остановились, увидев жест Антона, качнувшего стволом пистолета.

– Они побудут здесь!

Савагов с высокомерным недоумением посмотрел на Громова, уловил его ответный холодно-предупреждающий взгляд, сдержал проклятие.

– Ладно, малый, я с тобой потом разберусь.

Дверь закрылась.

Антон снова открыл ее, заглянул в кабинет.

– Виктор Михайлович, помощь нужна?

Курыло отрицательно качнул головой, в глазах директора мелькнуло удивление.

– Нет, спасибо.

Антон прикрыл дверь, вынул из обоих пистолетов обоймы и вернул оружие владельцам.

– Патроны отдам, когда будете уходить.

Атлеты спрятали пистолеты под полами пиджаков, слегка оживились, но качать права не стали, признав себя побежденными. Хотя вполне могли впоследствии попытаться отомстить обидчику. Впрочем, этого как раз Антон не боялся, зная, что закон на его стороне и что он всегда может ответить адекватно.

Костя, все это время простоявший столбом у стола, очнулся и вернулся к своим бумагам, изредка поглядывая то на Антона – с уважением, то на охранников Савагова – с опаской.

Заместитель гендиректора вышел из кабинета своего начальника через несколько минут, причем в скверном настроении. Очевидно, договориться с Виктором Михайловичем ему снова не удалось.

– Пошли, – бросил он коротко, не глядя на парней, потом вспомнил об инциденте, приостановился, наставил палец на Антона. – Чтоб завтра я тебя здесь не видел, малый! Увижу – сядешь на нары по полной программе, понял?

– Я уже сидел, – усмехнулся Антон, бросая обоймы парням. – А за предупреждение спасибо, господин заместитель, приятно было познакомиться. В следующий раз вам придется ждать в приемной, пока вам разрешатвойти. А теперь будьте добры покинуть помещение. Добровольно. Ибо в принудительном порядке это будет выглядеть неэстетично.

Савагов потемнел, некоторое время сверлил Антона недобрым взглядом и направился к двери, выдохнув:

– Ну, смотри!

Дверь приемной глухо бухнула. Наступила тишина.

– Зря ты с ним так, – сказал Костя с сожалением. – Он очень завистливый, злопамятный и мстительный и постарается найти способ расквитаться.

– Пусть попробует, – равнодушно пожал плечами Антон. – Я вроде бы с ним был достаточно вежлив.

Костя хихикнул.

– Ох и рожа у него была, когда ты не пустил его джигитов! Прямо как лимон съел.

– Просто он привык действовать прямо и нагло, таких надо вовремя останавливать, чтобы не зарывались. И он мне совсем не понравился.

– Ты ему тоже.

– Переживу.

Они обменялись понимающими улыбками.

– Костя, зайди, – проговорил динамик.

Секретарь скользнул в кабинет директора.

Антон расправил плечи, выглянул в коридор и со вздохом облегчения сел в уголке приемной в кресло напротив журнального столика с газетами и журналами. Упрекнуть себя вроде было не в чем, и все же на душе скребли кошки, будто он упустил из виду что-то важное.

Вернулся Костя, подмигнул ему.

– Ты произвел на Виктора Михайловича большое впечатление. У него даже настроение улучшилось. Но все же будь осторожен, Халил тебе этого не простит.

– Отобьемся, – махнул рукой Антон, подумав, что придется докладывать о стычке главному «боксеру». Тот мог и не одобрить действия своего сотрудника, но должен был знать все.

А еще очень хотелось посоветоваться с Ильей. Жаль, что его мобильник не отвечает, пришла мысль. Где он сейчас, интересно? В рязанских болотах или все-таки в Сибири? Неплохо было бы встретиться…

До конца дня Виктор Михайлович работал в кабинете. Провел совещание руководителей подразделений – без Савагова, принял делегацию торгового люда, требующего справедливости в связи с захватом их рабочих мест некими структурами. Около часа он совещался с главным бухгалтером Центра, пил черный кофе и гонял Костю по территории ВВЦ. Лишь в семь часов вечера он вызвал Громова, словно вспомнил о его существовании.

– Извините, Антон Андреевич, – сказал он, надевая пиджак. – Завертелся. Спасибо за помощь. Мне Константин рассказал, как вы действовали.

– Это моя работа.

– Я понимаю. Если бы мог, я давно уволил бы Халила Магомедовича, но у него слишком много высоких покровителей, вот он и чувствует себя вольготно, ни с чем и ни с кем не считается.

– Таких, как он, я на дух не переношу, – признался Антон. – К сожалению, бандиты и чиновники у нас в стране считают себя хозяевами жизни, отличаясь лишь отношением к закону: первые закон нарушают, вторые им прикрываются, а действуют одинаково.

– Согласен с вами. Раньше люди ценили порядок в государстве и спокойную совесть, теперь же приоритеты сместились в сторону частной собственности, личного успеха и предприимчивости. Для большинства государство представляется второстепенным элементом, на первом месте стоят собственные проблемы и желания. Все бы ничего, да на этой почве криминал чувствует себя вольготно и растет как на дрожжах. Если бы мой зам радел за интересы государства, интересы Федерации, я бы ему все простил и отдал бы кресло. Но он, к сожалению… – Курыло пошевелил пальцами, подыскивая формулировку.