…Вот кого напоминают эти мертвые тела в паутине. Висят, не достигая опоры… Как там, в спальне, на шелковом пояске…

Помрачение.

Темный мир вокруг снова сменил очертания. Тоска, глухая и липкая безнадежность. Поражение.

Конец.

А цикады гремели — их было уже бесчисленное множество.

Как звезд.

От весны и до самых заморозков в этом парке цвели розы. Кусты зажигались один за другим, как факелы, передающие друг другу огонь; восхитительный аромат, разлегшийся на берегах маленького рукотворного озера, в меру сдабривался пряным запахом свежих коровьих лепешек. Госпожа обожала парное молоко — никому и в голову не приходило спросить, почему она не пользуется услугами обычной молочницы. Госпожа любит животных, и госпожа неповторима во всем. Если бурая корова ходит среди розовых кустов — значит, именно там и место бурой корове; говорят, кое-кто из богатых горожанок пытался следовать сей странной моде. Но, во-первых, ни у кого в округе нету столь роскошного парка, и, во-вторых, не всякий муж согласится терпеть навоз на щегольских башмачках утонченной супруги…

По глади круглого озера картинно продвигался надменный изогнутый лебедь. Из зеленоватой воды во множестве торчали рыльца неподвижно замерших лягушек.

— Есть вещи… — медленно начал КорБор, властитель округа Требура, родовитый вельможа с напряженными глазами на широком и простоватом лице, — есть вещи, в которых невозможно усомниться. Уж лучше сразу кинуться вниз головой с балкона… Есть запрещенные сомнения. Это — одно из них.

Его собеседница откинулась на спинку скамьи; темные, с каштановым отливом волосы казались шелковым капюшоном на ее плаще. Госпожа терпеть не может сложных причесок.

— Вы перепутали меня с ярмарочным предсказателем, который за деньги дает советы… Чем меньше сомнений — тем крепче сон. При чем тут я?..

Лебедь выбрался на берег и неуклюже, как утка, заковылял прочь. Корова, меланхолично двигавшая челюстями, проводила его взглядом; розовое вымя свисало чуть не до земли.

Властитель КорБор поиграл желваками:

— Я прекрасно знаю, кто именно впервые высказал… от кого… Короче, кто вдохновил свору советников на это расследование.

Его собеседница задумчиво сунула палец в рот бронзовой львиной голове, украшавшей скамейку:

— Эта, как вы выразились, свора печется прежде всего о вас… О вашей, если хотите, чести.

Властитель дернулся. Женщина поморщилась, как от боли — будто бронзовые зубы и в самом деле укусили ее за палец:

— Поверьте, вся эта история совсем не доставляет мне удовольствия. Наоборот. Мне тягостно… разбирательство в вашей семейной жизни. И я не судья… ей. А потому попрошу больше не советоваться со мной на эту тему. Ладно?

Корова шумно вздохнула и переступила ногами. КорБор отвернулся:

— Как хочешь…

Некоторое время оба внимательно наблюдали за одной, особенно крупной лягушкой, раздувавшей бока на лепестке кувшинки. Розовый куст за их спинами источал аромат, способный перекрыть запах целого коровьего стада.

— Но… — снова начал властитель, барабаня пальцами по подбородку, — если я действительно… Если мне и вправду потребуется совет… которого больше никто не сможет дать?

— Никто? Даже свора советников?

КорБор нервно переплел пальцы:

— Если… если это правда…

— Это всего лишь предположение, — холодно оборвала его женщина. — Правдой это станет только под грузом… доказательств.

— А… этоможно доказать?!

Женщина встала — легко, как подросток. Лягушка, почивавшая на кувшинке, грузно плюхнулась в воду — и сразу, как камни, посыпались в озеро ее товарки с берега.

— Я не знаю, мой друг. Я не могу сказать ничего определенного… Ничего. Единственное, на что вы можете рассчитывать — понимание. Понимание и заинтересованность с моей стороны. Близится время ужина, а вы просили напомнить…

— Да. Спасибо.

Властитель поднялся, поклонился, как бы невзначай скользнул ладонью по кружевам на круглом плече — и распрощавшись таким образом, медленно направился прочь.

Женщина провожала глазами сутулую спину озабоченного КорБора, пока розовые кусты, сомкнувшись, не сокрыли ее; потом задумчиво поглядела на корову, подняла со скамейки шелковую накидку и, волоча ее по земле, неспешно направилась в другую сторону.

В одном-единственном месте сад отделялся от прочего мира не причудливым глиняным забором, а обыкновенной ажурной решеткой; проходившая мимо дорога была почти на целый человеческий рост ниже травы в саду. Решетка стояла на краю невысокого обрыва, вровень с кронами растущих внизу деревьев.

Женщина провела рукой по стальным прутьям, выкованным в форме кинжалов. Парнишка, конечно, был на месте — как и вчера и позавчера. Обыкновенный парнишка, грязный и оборванный — однако несчастная его мордашка казалась женщине куда симпатичнее, чем многие лица из ее роскошного окружения.

На что они рассчитывают?.. Приходят порой издалека, стоят перед воротами, а наиболее сообразительные находят эту решетку над дорогой… И все ради того, чтобы издали, мельком взглянуть. Однажды она для смеху бросила свой платок сразу двоим — так разорвали! В клочья разодрали, ревнивцы, каждый хотел владеть реликвией сам…