– Сразу после сеанса связи засядем, – говорит Согрин, спустившись и взглянув на часы. – Задача – попытаться визуально определить человека, который несет деньги. Надо будет его отсечь от остальных. Попробуем захватить…

– Под авианалетом?

– Попробуем хотя бы…

Все-таки, как ни крути, а жизнь в последние годы так далеко вперед шагнула, что удивляться хочется. И удивился бы, если бы изменения не происходили, пусть и стремительно, но постепенно. Трудно себе было представить в те времена, когда Абдул служил в КГБ, что вскоре будут существовать средства связи, через которые можно будет общаться вот так, из чеченских гор, с любой точкой земного шара. Да и совсем недавно спутниковые телефоны представляли собой целый ящик. Даже Дудаев возил с собой «дипломат» со спутниковым оборудованием, потому что простых трубок тогда еще не существовало. А сейчас, уже через несколько лет!.. А что еще через десяток лет будет?…

Эмир Абдул заканчивает очередной сеанс связи и передает каждой группе сообщение о минировании тропы и о простейших опознавательных знаках, «маяках», установленных при минировании. После разговора смотрит на мониторчик трубки, проверяя зарядку аккумулятора, качает с сожалением головой и меняет установленный элемент питания на новый – скоро, возможно, ситуация наступит такая, что переменить аккумулятор будет некогда. По крайней мере, один из разговоров дает основание так думать… А в горах заряжать трубку негде, и потому в каждом рейде приходится носить с собой запасные аккумуляторы, чтобы менять их на севшие. Потом, там, где будут электрические сети, аккумуляторы можно подзарядить для следующего рейда. Это уже вошло в привычку и стало естественной практикой.

Он еще раз осматривает позицию. Позиция для обороны прекрасная – полный контроль за тропой и за подступами к ней. Конечно, полоса ельника внизу мешает, закрывает обзор, но чтобы подняться по склону, ельник необходимо покинуть. А это значит – найти свою смерть… И очень трудно такую позицию атаковать. Тропа к ней узкая, а в других местах склон почти непроходим. Надо особыми навыками обладать, чтобы по нему в простой обстановке подняться. А уж под убийственным огнем, тем более. И оборудована позиция по всем правилам. Придраться не к чему, все команды эмира выполнены в точности. Так всегда бывает, потому что эмир никогда не шутит, и это знают все.

– Султан! – зовет эмир своего заместителя.

Тот возникает из-за камня, как из-под земли. Мелкий шустрый дьяволенок, а не Султан. Всегда и везде успевает, всегда и все знает. Со стороны посмотреть, мальчишка мальчишкой, а в действительности незаменимый человек, особенно во всем, что касается обеспечения джамаата провизией, оружием и боезапасом. Такие заботы у него в крови… Отец Султана всю жизнь в Главснабе республики проработал. И сам Султан, кроме работы снабженца и долгой, почти бесконечной войны, ничего в жизни не видел. И снабжение, обеспечение джамаата и всех запасных баз, организованных на несколько лет вперед, ему удается в полной мере, эмир Абдул не может высказать в сторону заместителя никакого упрека.

– Остаешься за меня, – он сосредоточенно смотрит вниз, на тропу, словно ожидает там какого-то немедленного действия. – Скоро начнут подтягиваться наши… Одна из групп подозревает, что за ней наблюдают… Если заметишь преследование, пусть Гирей покажет свое умение… Внимательно следи за тропой.

Гирей тупой и неприспособленный к жизни человек. Это все знают. И при этом он минометчик от аллаха. Так стреляет, что способен накрыть одинокого путника на тропе со второго выстрела. Первый – прикидочный. Тут же координирует прицел, и вторая мина ложится точно в нужное место. Он даже не вычисляет прицел, как это делают грамотные минометчики – он просто чувствует, что следует сделать, и делает.

– Понял, эмир… И Гирей тоже понял… Он умный…

Сам Гирей молчит и усердно трет синюю шишку на лбу. Маленькие глазки выражают вселенское расстройство из-за замысловатой фигурности пещерных потолков.

– Дыру не протри, – советует ему снайпер Беслан. – А то все мысли вытекут, и все узнают, что ты думаешь.

Гирей сразу, даже с испугом, убирает ото лба руку, словно в самом деле может протереть в нем дыру. Все смеются. Эмир Абдул доволен. Когда люди смеются, они готовы к бою и к взаимной поддержке. Хуже, когда они плачут или друг на друга злятся… Тогда на них надежды мало. Плачет слабый. А злиться можно только на врага, да и то, следует выделять из себя злость в ограниченном количестве, иначе она пеленой застит глаза, и становится невозможным управление собственными поступками.

– Теймур, Тамир с помощниками и с рюкзаками, Беслан – за мной! – звучит приказ. – Остальные остаются с Султаном… Полная внимательность… Контроль над окружающим… Сколько у нас провода?

Это уже вопрос к минерам.

– Две тысячи метров. – Тамир показывает на катушку.

– Хватит. Закрепляйте здесь, будете мотать…

Тамир делает знак своему помощнику, тот пристраивает за плечи катушку и крепит под камнем один конец. Эмир Абдул внимательно смотрит и проверяет, подергивая за провод рукой – прочно ли закреплен, не сорвется ли!

И первым шагает вперед.

Однако теперь путь лежит не в долину, где среди деревьев, скрадывающих ветер, все же легче дышится, и чувствуешь себя уютнее, а в пещеры, где потолок порой нависает так неприятно низко. Но боевики не спрашивают, куда ведет их эмир. А Гирей довольно вздыхает – слава аллаху, ему туда идти пока не надо.

Идут к правому проходу.

Опять кромешная темень, но в этой темени идет какая-то своя, непонятная и немного жуткая для человека с хорошим воображением жизнь. Жизнь – она везде идет, даже в камне, считает Беслан. Но к ней надо привыкнуть, чтобы понимать ее. А непривычное всегда непонятно и потому пугающе. Вот идет впереди эмир, лишь изредка подсвечивая себе путь фонариком. Да и то он начал включать фонарик только тогда, когда группа ушла от хорошо известных коридоров, расположенных недалеко от главного прохода. Но эмир, похоже, знает и другие коридоры, он понимает их и потому не боится. Хотя трудно сказать, чего эмир Абдул вообще боится. Не может же он знать все… Все знать и все понимать человеку не дано. Однако фонарик зажигается не часто, и как раз в тех местах, где группе предстоит свернуть. Или эмир Абдул чувствует поворот, или он уже много раз ходил здесь и запомнил самые трудные участки.