— Благодарим вас. Можете быть свободны. Смертельно обиженной Весе не оставалось ничего другого, как только встать и выйти.

Ядвига сидела, обреченно глядя на свой платок.

— Этим платком убийца вытер дырокол после того, как нанес своей жертве удар по голове, — сказал капитан. — Данное обстоятельство установлено следствием со всей очевидностью. Признаетесь ли вы…

— Ни в чем я не признаюсь, — перебила капитана Ядвига. — Этот платок пропал у меня в день убийства. Я не задушила Столярека и сейчас все объясню. Пани Иоанна, даю вам честное благородное слово, что скажу правду!

Я уже знала — поверю всему, что бы она ни сказала. Капитан сделал попытку вышвырнуть меня за дверь, но Ядвига решительно воспротивилась, заявив, что показания даст только в моем присутствии. А если меня не будет, так она ни слова не вымолвит! Следователи, видимо, уже так от всего этого устали, что согласились с ее желанием.

И Ядвига стала давать показания. Честно и подробно описала она все свои перипетии с бывшим мужем, его злоупотребления, свои махинации, участие Тадеуша во всем этом, эпизод с губной помадой. И вот добралась до рокового дня.

— Тадеуш мне все нервы истрепал, — говорила Ядвига. — Я хотела его упросить, чтобы не давил так на меня, чтобы подождал, пока я выдою денежки из своего бывшенького, тогда смогу и ему заплатить за молчание. И даже пять тысяч уже согласна была заплатить, лишь бы он меня оставил в покое. Уж очень я боялась, что он эту проклятую бумагу кому не надо покажет и все мной задуманное — псу под хвост. Я хотела с ним серьезно поговорить, позвонила по телефону. Да, это я звонила. Мы договорились, что он придет в конференц-зал.

— Так почему же вы сразу нам этого не сказали?

— Я ведь не дура! Вы бы сразу меня заподозрили в убийстве, а так я надеялась, что успеете найти убийцу до того, как все это раскроется. И тогда никто меня подозревать не станет, и не придется всякие такие вещи про себя рассказывать.

— Хорошо, продолжайте. Вы ему позвонили, и что было дальше?

— Он, конечно, пришел, думал, я позвала его для того, чтобы деньги дать. Веськи в прихожей не было, никто меня не видел. Как я эту скотину просила, как умоляла! А он только смеялся. Я, дура, даже разревелась и вот этим платком сопли вытирала. Смотрю, он — ноль внимания, ну я и разозлилась. «Ладно, — говорю, — Бог тебя накажет за все мои слезы». И вышла из зала. А он остался. И платок я, наверное, там уронила. Прямиком пошла в умывалку, потому что зареванная вся, там вымыла лицо и вытерлась полотенцем. А про платок вспомнила только тогда, когда вы принялись искать.

— А откуда у вас взялся дырокол?

— Как откуда? Он всегда стоял на моем столе в прихожей. Я его и не брала. Наверное, когда я села на место, его уже не было, только я этого наверняка не знаю, не думала я тогда о дыроколе.

— Какая на вас была одежда?

— Обычная, рабочий халат. Но без пояса, поясок я уже давно где-то посеяла.

Я была твердо убеждена — Ядвига говорит правду. Это ее голос слышал Збышек, сидя в кабинете. Уговаривала она подлеца Столярека почти пятнадцать минут. Нет, она не убивала. Задумывая убийство, она запаслась бы заранее необходимыми аксессуарами — дыроколом и пояском. А убила бы сразу не стала бы предварительно пятнадцать минут с ним трепаться. И откуда у нее ключ от двери в кабинет? Нет, Ядвига говорит правду.

Капитан будто подслушал мои мысли:

— Вы заперли дверь в кабинет?

— Чем? И зачем? Даже если бы кто вошел — мне не страшно, разговаривать ведь не запрещается!

Прокурор поддержал коллегу:

— Вы знали, что дверь между кабинетом и залом запирается, вам случалось в этом убедиться. Значит, вы знали, что имеется ключ?…

И зачем я выболтала ему историю с кукурузной кашкой? Вот теперь есть улики против Ядвиги. Неужели все, что я ни сделаю, оборачивается своей плохой стороной?

Долго мурыжили они Ядвигу, но та держалась твердо. Нет, она была очень взволнована, руки у нее тряслись, на меня бросала отчаянные взгляды, но от первоначальной версии не отступила ни на йоту. Невиновна, и все тут!

— Что ж, — сказал вконец измученный капитан. — Пройдемте…

Ядвига вскочила со стула и вскричала душераздирающим голосом:

— А моя девочка! На кого я ее оставлю? Подумайте о моем ребенке! Пани Иоанна, вы должны меня спасти!

И вот опять в нашей тихой конторе разразилась буря. Вопли и рыдания Ядвиги, крики и плач Данки, которой поручалось заняться ребенком, ведь они с Ядвигой дружили, переполох во всех отделах, беготня и возгласы удивления, недоверия, ужаса. Одна я камнем сидела на месте, лихорадочно соображая, что же предпринять. Независимо от того, сделала ли это Ядвига или нет, я просто должна помочь этой идиотке! Этой женщине действительно больше не на кого было надеяться. А мне ее просто жаль, я же видела — доведена до границ отчаяния. Прожила нелегкую жизнь, ничего хорошего не видела, кроме нужды и вечных неприятностей. Единственный свет в окошке — маленькая дочка. И вот девочка останется одна, больная и беззащитная. Я должна помочь им, должна спасти несчастную, порядочную женщину. Но как это сделать? Единственный выход — срочно бросить подозрения на кого-то другого. Будет два преступника — и дело застопорится. Нельзя же осудить двух, если убийца был один.

До самого вечера кипели страсти в нашей мастерской. Сотрудники разделились: половина встала на сторону Ядвиги, половина была против. И те и другие громко доказывали свою правоту. Напрасно Зенон пытался навести порядок и заставить свой персонал заняться работой. До работы ли тут! Особенно громкий крик стоял в прихожей, где Данка с Ирэной трясли Весю.

И тут пришел Марек. Этому человеку везло, приходил в самые драматические моменты. Вспомнив выданную ему Алицией характеристику — умный и невиновный, я затащила их обоих в угол за столом Алиции и велела срочно придумать, как спасти Ядвигу. Оба они знали и любили Ядвигу и охотно подключились к плану спасения.