"Да, в жизни есть пристрастие к возвращающемуся ритму, к повторению мотива; кто не знает, как старчество близко к детству? Вглядитесь, и вы увидите, что по обе стороны полного разгара жизни, с ее венком из цветов и терний, с ее колыбелями и гробами, часто повторяются эпохи, сходные в главных чертах".

Л. И. СОБОЛЕВ

"Я ШЕЛ СВОИМ ПУТЕМ…"

Н. А. Некрасов "Кому на Руси жить хорошо"

Некрасов писал в трудное для поэзии время. Смерть Пушкина и Лермонтова обозначила конец золотого века русской поэзии. "Silentium" (1833) Тютчева и "Последний поэт" (1835) Баратынского предупреждали о наступлении прозаической эпохи; поэтическая "оттепель" 50–х годов сменяется затяжной — до конца века — непоэтической полосой.

Чтобы сохраниться, выжить, поэзия должна была измениться. "…Время требовало, чтобы поэзия, если она желала иметь своих слушателей, понизила тон, опростилась. Некрасов приспособился к этому трудному положению". Мы цитируем статью С. Андреевского, напечатанную через 12 лет после смерти поэта (Новое время. 1889. № 4927. 15 ноября). Понижение тона и опрощение поэзии было замечено, впрочем, и при жизни поэта—и вызвало, как мы увидим, противоположные оценки современников.

Хранители поэтической традиции были оскорблены поэзией Некрасова. Тургенев писал Полонскому в 1868 году: "…Некрасов — поэт с натугой и штучками; пробовал я на днях перечесть его собрание стихотворений… Нет! Поэзия и не ночевала тут—и бросил я в угол это жеваное папье–маше с поливкой из острой водки" [224] . Отзыв характерен для Тургенева, поправлявшего Тютчева и Фета и пытавшегося редактировать К. Случевского. Поэты середины века воспринимались "на фоне Пушкина" — и в разной степени проверялись на верность пушкинскому преданию. Для большинства современников Некрасов был антагонистом пушкинской традиции — только проницательный Н. Страхов однажды (в 1868 г.) свяжет "прозаически–ноющий стих Некрасова" с "потребностью отрезвления", замеченной им впервые именно у Пушкина [225] . Но и Страхов многажды противопоставит Пушкина Некрасову: поэта — непоэту.

В 60—70–е годы прошлого века поэтов не читали. "…Утлая ладья незлобивых поэтов, — пишет современник в 1873 году, имея в виду Фета, Майкова и Полонского, — оказалась опрокинутою и потопленною, а над поглотившею их бездною победно развивается парус обильного желчью г. Некрасова" [226] . Успех стихов Некрасова подтверждается многими свидетельствами — и враждебными (вроде только что процитированного В. Г. Авсеенко), и сочувственными. Неприятели видели "внешний успех" и желание угодить толпе, "людям грубым и посредственным, составляющим большинство всякой публики" [227] . Сочувственники говорили о "дельности" (термин эпохи) стихов Некрасова, но понимали ли и они поэта? [228]

В критических баталиях вокруг "Кому на Руси жить хорошо" постоянно затрагивались общие вопросы литературной и общественной жизни 60—70–х годов. Историк не может не видеть, как судьба одной книги и одного писателя переплетается с судьбами литературы (поэзии, в частности).

Важнейшие перипетии в судьбе главной поэмы Некрасова намечаются задолго до того, как она станет книгой. Читательское восприятие "Кому на Руси…", критическое осмысление поэмы — ее история—тесно переплетается с предысторией—с непростыми обстоятельствами ее создания и печатания. Известно, что поэма не закончена, но и написанное поэтом не было полностью напечатано при его жизни. До сих пор продолжаются споры о композиции поэмы (т. е. о последовательности ее частей); споры эти едва ли прекратит выход академического собрания сочинений, и по–прежнему под шапкой "Школьная библиотека" выходят различные тексты "Кому на Руси жить хорошо".

Наша работа может показаться перегруженной материалом. Это имеет объяснение. У нас до сих пор нет толкового сборника критических материалов о Некрасове. Книжка "Некрасов в русской критике" (1944) явно неудачна и уступает более раннему своду В. Зелинского "Сборник критических статей о Н. А. Некрасове" (М., 1886—1887. Ч. 1—3). Многие важнейшие материалы не опубликованы, большая часть не собрана и, таким образом, выведена из научного оборота. В своей статье мы старались хотя бы отчасти восполнить этот пробел.

В январе 1866 года в "Современнике" печатается Пролог к поэме. После текста—слова: "Продолжение впредь". Обещание основательное — ведь вся первая часть поэмы (в ранней ее редакции) готова уже в 1865 году. Но продолжать печатание поэт не торопился, вернее, осторожничал редактор — и не без причины: в ноябре и декабре 1865 года журнал получил два предостережения. Дальнейшая история "Современника" коротка и печально известна: после апрельского выстрела Каракозова в Александра II издание журнала будет "по высочайшему повелению" прекращено. Не помогут ни стихотворение редактора "Осипу Ивановичу Комиссарову", спасителю царя (оно помещено в последнем вышедшем номере журнала), ни мучительное для Некрасова приветствие М. Н. Муравьеву [229] , ни чтение на вечере у В. Я. Фукса (видного цензурного чиновника, члена совета министерства внутренних дел) первой части поэмы "Кому на Руси жить хорошо", написанной, по словам Фукса, "в хорошем духе" [230] .

В конце 1867 года газета А. А. Краевского "Голос" (М° 340) сообщила о "существенных переменах" в "Отечественных записках", переходивших с 1868 года под редакцию Некрасова и Салтыкова–Щедрина. Среди материалов, находящихся "в руках новой редакции", была названа поэма "Кому на Руси жить хорошо". Но только в 1869 году, через три года после первой публикации, в первом номере "Отечественных записок" будет перепечатан Пролог, здесь же появится глава 1 ("Поп").

В феврале "Отечественные записки" поместят еще две главы — "Сельская ярмонка" и "Пьяная ночь". Завершится печатание давно готовой первой части только в феврале следующего, 1870 года (главы "Счастливые" и "Помещик"), но мы должны задержаться в 1869–м: появился первый отклик на поэму.