Незаконная торговля наркотиками — это бизнес, т.е. предприятие. Международный терроризм также является бизнесом. Продукт, как видим, разный, но в обоих случаях зависит от денежного потока и реинвестирования. Как все мультинациональные предприятия, транснациональная организованная преступность и международный терроризм нуждаются в услугах законопослушной финансовой отрасли. В этом отношении преступники действуют точно так же, как транснациональные корпорации. Они используют ту же глобальную финансовую инфраструктуру для того, чтобы вести свои корпоративные дела.

На вершине своего могущества картель Кали получал ежегодную прибыль почти в 7 млрд. долларов — это в три с лишним раза больше, чем прибыль General Motors, — и был организован на тех же принципах. Как предприятие, он не смог бы выжить без помощи юристов, банкиров, бухгалтеров, агентов по созданию компаний, брокеров, иностранных правительств и всех тех, кто за умеренную плату оказывал ему соответствующие услуги, следуя при этом принципу одного гонконгского банкира, сказавшего, что «заботиться о моральных устоях наших клиентов — не наше дело».

Поскольку преступники, продающие наркотики, нанимают для работы со своими деньгами профессионалов и поскольку профессионалы, работающие с этими деньгами, никогда не прикасаются к наркотикам, эти профессионалы-мойщики прекрасно себя чувствуют, делая вид, что не совершают никаких неблаговидных поступков. Юристы, банкиры, бухгалтеры, агенты по созданию компаний и брокеры могут знать, а могут и не знать о происхождении денег, с которыми работают. Но большинство из них знают, что не хотят этого знать. И оправдывают свою позицию такими словами: «Моим клиентом является юрист, и я не собираюсь рисковать своим гонораром, пытаясь слишком глубоко влезть в дела его клиента».

Именно такое отношение необходимо изменить. Если политики захотят как следует прижать «плохих парней», законодателям вполне достаточно будет заняться теми, кто отмывает для них деньги. Преступники могут скрываться за пределами юрисдикции, но их деньги остаются здесь. Здесь же находятся и мойщики. Без денежного потока и инвестиций не выживет ни одно предприятие, поэтому главной задачей должно стать перекрытие денежного потока и недопущение реинвестирования для того, чтобы обанкротить эти преступные предприятия. Если же не будет предприятия, не будет и продукта.

Жизнь, к сожалению такова, что всегда найдутся люди, готовые заняться отмыванием грязных денег. Бороться с мойщиками — это все равно что засунуть палец в воздушный шар: вы замещаете воздух, который, однако, не выходит из шара. К несчастью для Европы, когда Америка начала активную борьбу с отмыванием денег, преступники перебрались туда, где отношение к ним было более терпимым. И одним из таких мест как раз и является Европейский союз. Это сообщество, включающее 15 стран, не имеющих границ, к которому собираются присоединиться новые участники, — и ни в одной из них нет по-настоящему эффективного закона против отмывания денег. Все они руководствуются сообщениями о подозрительных деньгах, а в остальных случаях предоставляют мойщикам самим решать, что означает «подозрительный». Новый «Закон о преступных доходах», принятый в Великобритании, не препятствует отмыванию денег — это инструмент наказания за отмывание денег. И ни одна из остальных стран Европы не имеет хотя бы вполовину столь же эффективных законов. Напротив, неэффективные законы в них сочетаются с полным отсутствием стремления их выполнять. Добавьте к этому обоюдоострый меч свободы внутриевропейской торговли. Если она благоприятна для законопослушного бизнеса, она так же благоприятна и для бизнеса противоправного.

И, наконец, добавьте к этой смеси единую валюту, выпускаемую в достаточно крупных купюрах.

До того, как Европейский союз изобрел евро, поместить миллион долларов в атташе-кейс было невозможно. Сегодня, с появлением банкнот номиналом в 500 евро, это уже не проблема. Просчитался Евросоюз и в том смысле, что, начав выпуск евро, предоставил тем самым наркодельцам бесплатную услугу, за которую раньше они вынуждены были платить. Появилась возможность автоматически отделять деньги от преступления, а это одна из важнейших стадий цикла отмывания денег.

До появления евро у контрабандистов, ввозивших в Испанию кокаин, и наркоторговцев, продававших его на улицах Мадрида, на руках оказывалась целая куча песет. Эту кучу необходимо было уменьшить — большой объем продаж, оплаченных мелкими купюрами, давал слишком большое количество бумаги; неплохо было и вообще избавиться от песет, поскольку испанские деньги прямо указывали на то, что наркотики продавались в Испании. Поэтому приходилось проводить «предварительное застирывание», превращая песеты в немецкие марки, а затем уже стирать по-настоящему, обращая немецкие марки в доллары. Комиссионные взимались на каждом шагу, но на офшорных счетах, в конце концов, оказывались доллары.

Теперь появился евро, ставший почти таким же доступным, как доллар. Теперь, когда вы продаете кок в Мадриде, полученная вами пачка евро никак не указывает на то, где вы совершили преступление. Это означает, что необходимость в «предварительном застирывании» отпала. Фактически вам, может быть, вообще не потребуется отмывать деньги. Если структура вашей «прачечной» включает предприятие или недвижимость в рамках еврозоны, дело уже сделано. Евро также приветствуется в любом государстве, ведущем дела с Европой, и многие из этих государств с удовольствием принимают наличные. Возьмем хотя бы страны Восточной Европы. Или государства Прибалтики. Или Ближний Восток и страны Персидского залива.