Шрифт:
– Кто я такой? – Человек со шрамом криво усмехнулся. – Когда-то мое имя гремело на всю страну! Роман Комаровский… это имя знала каждая домохозяйка! Мои портреты висели на каждом заборе!
Анна смутно припомнила телевизионные сеансы, на которых человек с красивым властным лицом погружал в транс полный зал зрителей. Кто-то из этих зрителей впадал в настоящую истерику, кто-то клялся, что вылечился от множества болезней. Это было больше двадцати лет назад, сама Анна была тогда почти подростком, и ее «лечебные» сеансы не интересовали. Удивило ее другое – в ее воспоминаниях тому телевизионному целителю было на вид столько же лет, сколько сейчас.
И Кукушкин словно озвучил ее мысли.
– Роман Комаровский? – переспросил он. – Я помню эти сеансы… но сколько же вам лет? Тогда, в расцвет вашей славы, вам уже было за сорок, но ведь с тех пор прошло больше двадцати лет!
– Верно, – лицо Комаровского помрачнело. – Я гораздо старше, чем кажусь… старость… как она отвратительна! Я борюсь с возрастом как могу… вы не представляете, чего мне это стоит! Диеты, упражнения, специальные омолаживающие инъекции – я перепробовал все! Опустился даже до пластических операций – но все это только полумеры! Старость надвигается неотвратимо, и с ней не справиться никакими силами… так я считал, пока не прочитал о тайне графа Сен-Жермен! Этот человек, единственный из всех, сумел победить старость. Он знал секрет продления жизни, знал, как можно вернуть себе молодость. Говорили, что у него есть какой-то эликсир или порошок, который он похитил у египетских жрецов. И я поклялся, что раскрою его тайну, найду этот эликсир. Я перерыл все библиотеки, все архивы, отыскивая любые упоминания о бессмертном графе, – и наконец мои труды были вознаграждены! Я узнал о ларце и его содержимом, узнал, как правильно провести церемонию, чтобы вернуть себе молодость. И вот теперь я в одном шаге от осуществления своей мечты – а ты пытаешься меня остановить?! Нет, это тебе не удастся! Смотри на меня, смотри, как я верну себе молодость, смотри и завидуй! Я поверну время вспять, а ты будешь стареть с каждым днем и с завистью вспоминать мой триумф!
С этими словами Комаровский снова заклеил рот Кукушкина и продолжил прерванную церемонию.
Он пропел звучную латинскую фразу – и его подручный неловко повторил ее, заглянув в бумажку.
Анна убедилась, что оба похитителя заняты ритуалом, и снова попыталась освободиться. Руки ее были крепко связаны, но ноги могли немного двигаться, и она, отталкиваясь от пола, сдвинулась вместе с креслом ближе к окну. Там, на подоконнике, она заметила некий предмет, который мог ей пригодиться…
Тем временем ритуал подходил к своей кульминации.
Комаровский склонился над ларцом, поколдовал над стрелками часов, повернул крошечный ключик. Из ларца донеслась знакомая Анне красивая мелодия, из окошечка под часами появились фигурки. Несмотря на драматизм ситуации и собственную беспомощность, Анна как зачарованная следила за происходящим. При этом, правда, она понемногу отъезжала вместе с креслом к окну.
Наконец крышка ларца распахнулась. Комаровский не смог сдержать победный возглас и с торжествующим видом извлек из ларца замшевый мешочек.
Анна как раз добралась до окна и сумела так развернуть кресло, чтобы ее пальцы дотянулись до подоконника.
Точнее, до осколка стекла, который лежал на этом подоконнике.
Ее запястья были туго прикручены к подлокотникам кресла, но пальцы могли шевелиться, и она сумела сжать осколок. Теперь нужно было постараться перепилить им веревку…
Тем временем Комаровский развязал мешочек и высыпал на ладонь немного серо-сиреневого порошка. По комнате поплыл удивительно знакомый запах. Анне, правда, было не до запахов – она пилила осколком стекла веревку. В какой-то момент осколок едва не упал на пол, она чудом удержала его, при этом порезала пальцы. От неожиданной боли она негромко вскрикнула. На ее счастье, Комаровский и его помощник были слишком увлечены магической церемонией и не обратили на этот возглас внимания. Было очень больно, но Анна не сдалась, она продолжила перепиливать волокно за волокном.
Комаровский произнес какую-то латинскую фразу и осыпал свою одежду и волосы порошком. Запах стал еще сильнее, и тут Анна вспомнила, что это за запах и почему он показался ей таким знакомым. Так пахли саше с лавандой, которые часто кладут в шкафы с одеждой.
А Комаровский продолжал церемонию.
Осыпав себя ароматным порошком, он поднялся на возвышение и лег в открытый гроб. Его подручный поднял один из подсвечников, поднес его к гробу и зажег край одежды Комаровского.
Должно быть, балахон был синтетический, во всяком случае, он вспыхнул, как будто был пропитан горючей жидкостью.
Какую-то долю секунды в комнате царила тишина, нарушаемая только негромким гудением пламени, но вдруг раздался дикий крик, полный ужаса и боли, и Комаровский в охваченном огнем плаще поднялся из гроба. Он размахивал руками, пытаясь сбить пламя, и кричал нечеловеческим голосом. Это было страшное и фантастическое зрелище.
В это самое мгновение Анна наконец перепилила веревку, освободила правую руку и принялась перепиливать веревки на левой.
Комаровский, в охваченном огнем балахоне, не переставая кричать, выбрался из гроба, свалился с возвышения, с трудом поднялся на ноги и заметался по комнате. Он налетал на стены, на шкафы – и тут и там вспыхивало пламя. По полу побежала огненная змея – загорелись старые газеты и книжные страницы. Подручный Комаровского, вместо того чтобы сбить пламя с шефа, сбросил свой балахон и выбежал из комнаты.
– Сгорим, к чертовой матери, совсем!
Анна еще раз полоснула стеклом по веревке, и наконец ее усилия увенчались успехом. Пока она прыгала в кресле, веревки на ногах слегка ослабли, так что сейчас она сумела быстро их снять. И первым делом бросилась к катающемуся по полу Комаровскому.
Балахон на нем вовсю горел. От него шел черный дым, и пахло горелой плотью. Анна заметалась в поисках воды, но поняла, что пока будет таскать ее из кухни, может стать поздно. Собственно, самого Комаровского ей было не жаль, пускай бы сгорел в уголья, но в комнате было полно едкого дыма, как бы Кукушкин не задохнулся.