Может, я ошиблась и не ту разглядываю? Да нет, ошибка исключена, вон как он увивается вокруг нее. И больше никого поблизости, даже шпионов.

Я бы еще дольше переживала разочарование, если бы не вспомнила об одном существенном моменте, а именно — сходстве между нами. Мне оставалось одно из двух: либо признать ее красавицей, либо впасть в комплекс неполноценности. Естественно, я тут же решила переубедить себя и настроиться на восхищение Басенькой.

Сходство между нами, безусловно, было: те же рост, фигура, ноги. Что еще? Пожалуй, форма головы. И что самое противное — тот же нос! Из различий самыми существенными были Басенькины очень черные, резко очерченные брови, капризно надутые губки и челка на лбу. Ага, еще та самая родинка. В общем, пан Паляновский был прав: соответствующий макияж, немного грима — и дело в шляпе.

Теперь понятно, почему он обратил на меня внимание в тот поздний вечер на Краковском Предместье. Из-под моего парика тоже выбилась челка, а макияж размазался, в том числе и губная помада. Понаблюдав за Басенькой еще немного, я поняла, чего ей не хватает и почему она так мне не понравилась. Вялая, скованная, манерная, она была начисто лишена живости, индивидуальности. Да что тут много говорить — не было в ней женской прелести, тех милых черточек, которые делают женщину очаровательной, влекут к ней сердца. Как такая претенциозная размалеванная кукла с пошлой челкой смогла покорить сердце мужчины — непонятно, но не это сейчас главное. Главное — сыграть ее роль будет совсем не трудно, любая тупица сможет ее изобразить, тут не потребуется ни интеллекта, ни воображения.

Мой маскарад себя оправдал. Не успела я вернуться домой, как позвонил только что оставленный мною в грязном жидком месиве весенней распутицы 1 пан Паляновский. Чрезвычайно обеспокоенный, он 1 допытывался, что помешало мне прийти на условленное свидание в Лазенки.

— Вы и в самом деле меня не заметили? — обрадовалась я. — А ведь так настойчиво, просто до неприличия, оглядывались по сторонам. Тоже мне конспиратор!

— Что? Как вы сказали? Я стараются это делать незаметно. Так вы там были?

— Была, конечно. Несколько раз вы посмотрели прямо на меня, как же не заметили?

— Ничего не понимаю! Не было вас там, я внимательно смотрел. Да и вообще, можно сказать, никого не было, не считая какого-то рыжего пугала, я даже не понял, парень это или девушка, теперь ведь у них не разберешь… Сначала я подумал — это нанятый для слежки шпион, но потом засомневался, вряд ли такому кретинистому типу можно поручить столь ответственное дело.

— Это была я, — ничуть не обидевшись за кретина, вежливо сообщила я, испытывая искреннее удовольствие. — Знаю, что впечатление произвела не самое выгодное, но ведь для нас главное — не быть похожей на себя, верно? Раз конспирация, так уж настоящая.

Речь к пану Паляновскому вернулась на сразу. А когда вернулась, на меня обрушился целый водопад восторгов и признательности. Потом мы договорились встретиться на следующий день, чтобы провести производственное совещание, и на этом распрощались.

Тонкими дипломатическими путями, через знакомых, я навела справки. Стефан Паляновский, магистр экономических наук, действительно работает в Министерстве внешней торговли и пользуется репутацией знающего и ценного специалиста. И в загранкомандировку собирается, тоже правда. Проявив чудеса предусмотрительности и предосторожности, я довела свою проверку до конца, незаметно показав его издали одному знакомому внешторговцу, и тот удостоверил его личность.

Для получения юридической консультации тоже пришлось прибегнуть к тонким дипломатическим маневрам. Моя знакомая судьиха, женщина хорошо воспитанная и с ангельским характером, терпеливо отвечала на все мои, наверняка идиотские, вопросы, тактично избегая вникать в их причины. Ее четкие, бесхитростные ответы чуть было в самом зародыше не погубили всю хитроумную операцию. Ведь мы с паном Паляновским как рассудили: и паспорт, и свои водительские права Басенька оставит мне, и я буду ими пользоваться. А от своей юридически подкованной подруги я узнала, что за такое могу свободно схлопотать пять лет строгого режима. Мне это не понравилось, о чем я не замедлила проинформировать пана Паляновского.

Тот страшно расстроился, ведь я уже была готова отказаться. Первой его реакцией было удвоить гонорар, но и сто тысяч злотых показались мне недостаточной компенсацией за пять лет тюряги. Несчастный влюбленный, по своему обыкновению, впал в отчаяние и принялся рвать на себе волосы. Из безвыходного положения выход нашла я сама: просто не буду пользоваться никакими документами, свои оставлю у себя дома, Басенькины пусть лежат в ее доме, а я ничего предъявлять не стану. И не столь уж это нереально, если разобраться. Реальную опасность может представлять лишь излишняя настырность сотрудников дорожной инспекции, но езжу я, как правило, осторожно, останавливают меня очень редко, а штраф мне приходилось платить в основном за парковку машины в неположенном месте. Выходит, риск минимальный. В эти три недели буду ездить еще осторожнее, а парковаться… могу и вовсе не парковаться это время!

Уж не знаю почему, но столь гениальный выход не привел пана Паляновского в восторг. Он даже предпринял робкую попытку не согласиться с ним, но я уперлась всеми четырьмя лапами и заявила, что даже из уважения к роману века не согласна сесть за решетку.

Потом возникла новая проблема — найти место, где произойдет замена меня на Басеньку, или Басеньки на меня. Всплыли непредвиденные осложнения.

— Она выйдет из дому и уже не вернется, — вслух рассуждал взволнованный любовник, что звучало как-то зловеще. — Вместо нее вернетесь вы. И вам обеим нужно где-то спокойно переодеться, загримироваться. Нельзя же это сделать на улице! Преображение должно произойти незаметно, в этом гарантия его успеха, а как? Ведь за Басенькой постоянно следят.