Шрифт:
Думаю, что этих подробностей довольно, чтобы ты поверил, что я тот Клавдий Фосс, который с тобой учился. Буду очень рад, если ты мне что-либо напишешь. Буду также крайне признателен, если ты отнесешься с полным доверием к подателю сего письма и не откажешь ему в твоем ценном и столь нужном нам содействии. О себе напишу дополнительно, когда получу от тебя ответ.
Жду твоих писем и крепко тебя обнимаю, твой Клавдий Фосс».
Разумеется, Борис сразу вспомнил своего друга детства и написал обстоятельное ответное письмо. В нем он задал вопросы, которые больше всего интересовали братьев: Почему Деникин резко отрицательно относится к участию эмиграции в войне против СССР? Почему никто из руководителей Русского общевоинского союза генерала не опровергает? Через несколько недель Фосс ответил: «Деникина съели его либерализм и честолюбие. Прибавь сюда и свойственную ему мягкотелость, которая нас погубила, и отсутствие широкого ума — и картина должна быть тебе ясна. Не думаю, что здесь могли сыграть роль иудейские деньги. Его линия поведения для нас совершенно непонятна. РОВС не дает отпора Деникину, ибо щадит имя бывшего главнокомандующего. Нет смысла выступать против него еще и нам, бывшим его соратникам. Каждое его слово есть самооплевывание, ибо он бичует отчасти созданное им и солидаризируется с разрушителями этого созданного. Против него мы и потому не выступаем, чтобы не дать повода нашим врагам колоть нас и по этому направлению. Косвенно же ведем с ним борьбу, осуждая взгляды подобного характера».
Солоневич рассчитывал, что Фосс поможет ему в поисках издателей книги «Россия в концлагере» и в налаживании контактов с устроителями чемпионатов по французской борьбе. Однако Клавдий Александрович был далек от этого и ничего путного посоветовать не смог. Как и не смог устроить братьям визы во Францию. В письме Скоблину Фосс отмечал: «Делу этому сильно „помогли“ „новопоколенцы“, которые в целях саморекламы раструбили об их приезде и дали нашим врагам заблаговременно принять соответствующие меры».
Так и не дождавшись существенной помощи от своего друга детства, Борис Солоневич написал ему: «Должен прямо сказать, что без директивы людей, которых я знаю и которым подчинен, твои просьбы по линии политических высказываний выполнить не могу. Ты как-то не представляешь себе, что ты для меня только товарищ по гимназии, а кто ты теперь и какое отношение имеешь к РОВС — я ведь совсем не знаю. Местный представитель РОВС тебя тоже не знает. А ты просишь критики, соображений, статей и пр. и пр. Надеюсь, что ты все поймешь и не обидишься».
Клавдий Александрович не обиделся и ответил достаточно подробно: «Мне казалось, что для тебя должно быть достаточным то, что, как и через кого ты получил мое первое письмо. А затем в моих посланиях всегда сквозило то, откуда я и каких убеждений. О себе же не говорил по той простой причине, что этого не люблю, но раз ты требуешь — изволь.
Ты, наверное, знаешь, что в РОВС есть отделы по странам. У нас в Болгарии — 3-й отдел. Начальником его является генерал Федор Федорович Абрамов, у которого твой покорный слуга состоит адъютантом уже двенадцать лет. От тебя прошу справок и материалов не из простого любопытства, а исключительно потому, что это нужно для работы. Для большей уверенности добудь русский военный календарь-памятку за 1929 год, где на 121-й странице найдешь мою фамилию. Кроне того, если ты знаком с редактором „Клича“, попроси его навести обо мне справки в Болгарии у генерала Зинкевича, с которым он состоит в переписке. Когда во всем убедишься — отвечай мне на все мои вопросы, ибо это мне очень важно.
Большевики считают сейчас главным врагом фашизм, но, конечно, не в тех уродливо-подражательских формах, что он принял в русской эмиграции. Учитывая эти страхи большевиков, мне кажется, что нам следовало бы хорошенько изучить теорию фашизма и гитлеризма, взять из нее все полезное и пересадить на нашу русскую почву. Какого ты мнения на этот счет?»
Узнав о том, что братья Солоневичи собираются в Париж, Фосс счел нужным предупредить их: «Имей в виду, что попадешь в самое болото эмигрантской жизни, наслушаешься и насмотришься многого. Наверное, особенно плохо тебе будут говорить о РОВС. Не верь этому. В союзе, как и повсюду, есть много недостатков и отрицательных сторон. Мы их чувствуем и с ними боремся. Поверь мне, что в РОВС есть много живых сил, которые ведут настойчивую работу на главных направлениях. Даю тебе адрес своего командира (Туркула. — А.Г.). Он тоже не чужд критики, но это энергичный человек, который знает наши задачи и делает все возможное. Ему надо помочь».
В тот же день Фосс написал генералу Туркулу: «Надо иметь в виду, что к его приезду в Париж туда же собираются на какой-то съезд НТСНП Георгиевский и Байдалаков, которые приложат все усилия, чтобы отбить у нас Солоневича. Это может им легко удаться, потому что Борис сопоставит их руководство с нашим. Сравнение будет не в нашу пользу, если он сразу не попадет к вам, и вы ему не покажете, что у нас не все обстоит так плохо. Очень прошу Вас убедить Е.К.Миллера обязать Солоневича выступать только от нашего имени».
К этому же времени относится и оживленная переписка между Фоссом и Скоблиным.
7 сентября 1935 года.
«Очень рад, что дело с концертом у Вас, в конце концов, уладилось, и жалею, что ни в чем не смог быть Вам полезен.
Буду Вам очень признателен, если Вы не откажете, как я уже Вас просил в одном из предыдущих писем, оставшихся без ответа, передать мне все данные Вам названия неизданных произведений. Они числятся под номерами 208/1, 2, 5, 6, 139/1 2, 7, 4,185/8, 2. Вопрос этот для меня весьма существенен и поэтому покорнейше прошу не отказать сообщить мне Ваше мнение на этот счет. Ваш покорный слуга, искренне преданный Вам К.Фосс»
13 сентября 1935 года.
«Дорогой друг! К моему глубокому сожалению, получилась какая-то непонятная конкуренция, которая задержала наше турне. Все, что так было подготовлено с большим упорством, а главное — получение необходимых акцептов, — сошло на нет. Мой шеф уже, по-видимому, поставил об этом в известность Ельбова. Нами предприняты меры, дабы выяснить все происшедшее. Отмена произошла в самую последнюю минуту, когда готовился к отправке первый участник концерта. Прошу Вас вернуть мне те бланки, которые я Вам дал здесь. Один бланк я получил от Денисова. Жму Вашу руку, П. Лукашев».