Узкая винтовая лестница вела наверх. Слева от нее находилась дверь, ведущая в похожее на тюремную камеру помещение. У стены стояли два ящика с пустыми пивными бутылками. Напротив двери – деревянный топчан, покрытый суконным одеялом. Посреди комнаты – простой стол из неструганых досок и два табурета.

Пока капитан осматривал нижний этаж, старшина с Кантором поднялись на второй этаж, где тоже оказалась дверь. Чупати толкнул ее плечом, но дверь была заперта.

– Откройте! – крикнул старшина, стукнув в дверь кулаком.

Услышав стук в дверь, на второй этаж поднялся капитан Шатори. Вытащив из кармана набор отмычек, он попытался открыть дверь, но это не удалось, так как в замочной скважине изнутри торчал ключ.

Старшина снова забарабанил в дверь.

– Полиция! Откройте! – крикнул Шатори. – Именем закона – откройте!

За дверью сначала послышалось сопение, потом шорох, затем дверь открылась, и на пороге показался бородатый мужчина в ночной сорочке до пят. Он кулаками протирал заспанные глаза.

– Что вам нужно?

– Полиция, – строго сказал Чупати. – Впустите нас.

– Сейчас, я только оденусь.

– Это не имеет значения, – заметил Шатори. – Вы Виктор Аланд?

– Да.

– Кто живет в этом здании кроме вас?

– Никто… вернее… На нижнем этаже живет мой приятель.

– Его фамилия?

– Геза Хиртеленди.

– Вы здесь прописаны?

– Да.

– А помимо вас?

Аланд явно медлил.

– Почему молчите?! – Шатори сверлил взглядом бородатого мужчину.

– Видите ли, Геза – мой приятель… Он иногда здесь ночует.

– Он здесь прописан?

– Нет…

– А вам разве не известно, что любое лицо, находящееся в здании более двадцати четырех часов, подлежит временной прописке?

– Известно… но я не думал, что… Он ведь здесь не всегда ночует. Этот Доктор…

– Что за Доктор?

– Это друг Гезы по фамилии Йоцо Гажо.

– А где в данный момент находится сам Хиртеленди?

– Не знаю. В полдень, когда я вернулся домой, он был еще здесь с ребятами.

– С какими ребятами?

– С ребятами… нашими общими знакомыми…

– Назовите их по именам и фамилиям! – приказал Шатори.

– Я видел только Лаци Шо… Видите ли, я работаю по двенадцать часов подряд на насосной станции в Дунакеси: с десяти вечера до десяти утра. Сегодня, например, снова в ночь заступаю.

– А как зовут остальных?

– Я к ним не заходил – меня позвал Патер…

– Кто этот Патер?

– Да тот же Хиртеленди.

– И что он вам сказал?

– Чтобы я им не мешал. Но по голосам я вроде бы узнал учителя Лади, еще маленького Микулку Ушастика, но это уже не точно.

– Одевайтесь.

«Так вот как выглядит этот теолог Аланд, который завтра вечером должен читать доклад „Построение молекул“! – подумал Шатори.

– Пока я разговариваю с этим типом, – шепнул капитан старшине, – ты с Кантором хорошенько обыщите местность вокруг.

Заброшенная башня и ее окрестности с запущенным садом были прекрасным местом для укрытия преступников.

Шатори с большим интересом выслушал Аланда, хотя тот говорил монотонно и тихо. Капитан даже поверил, что теолог и на самом деле не знает, когда и куда удалились его друзья. Шатори поразило то, как образно и точно обрисовал каждого члена салона Илоны этот лохматый примитив, кажущийся на первый взгляд туповатым.

Аланд начал характеристику пестрого общества салона Илоны с фигуры Хиртеленди.

Оказалось, что друг Аланда, дожив до девятнадцати лет, вдруг понял, что без аттестата зрелости ему карьеры не сделать. Придя к такому выводу, он сразу же записался на вечернее отделение будапештской гимназии. Три недели он посещал гимназию и успел за это время зарекомендовать себя самым прилежным учеником, однако надолго его не хватило, и он с каждым днем стал отставать все больше и больше. Но этого срока было вполне достаточно для того, чтобы он узнал, где что лежит. Однажды ночью он забрался в кабинет директора гимназии и, открыв сейф, выкрал оттуда гербовую печать и чистый бланк аттестата зрелости. Заполнить этот бланк и поставить печать было делом уже нетрудным.

В салоне Илоны его называли Патером, потому что Хиртеленди в течение полугода числился семинаристом Эстергомской духовной семинарии. И он, видимо, без труда закончил бы ее, если бы не его страсть к женщинам. Семинаристом он был способным, о чем свидетельствует хотя бы то, что курс латыни был пройден им всего за полтора месяца. В один зимний вечер Хиртеленди вдруг сбежал из семинарии в город, где прокутил всю ночь в обществе девиц. На рассвете он привел в собор, который находился на территории семинарии, какую-то легкомысленную девицу и заснул в ее объятиях на молельном коврике перед алтарем. В таком положении его и застал утром священник. Само собой разумеется, что Хиртеленди немедленно отчислили из семинарии.