Хьюго сидел за столиком напротив старика Джо. Оба потягивали горячий кофе. После того как Джо и несколько его людей спасли Хью, старик уже много чего успел рассказать.

— Значит, рейх тайно правит миром?

— Пытается, есть разные люди и целые организации, которые не хотят этого. А мы пакостим им по мере своих сил.

— Что будет с проектом 213?

— Они потеряли подопытного с двумя предметами, так что, думаю, его закроют.

— Вашей целью было закрыть проект?

— Да, мы сделали даже больше, чем планировали.

Когда они прибыли на базу, Хью лёг на операционный стол и из его тела достали две фигурки. Теперь они лежали на столе между говорившими.

— Оставь их себе, — Джо взглядом показал на предметы, — они по праву твои.

— И зачем они мне?

Старик качнул головой и сгрёб предметы на ладонь. Всегда холодные и всегда приносящие несчастье.

— Кем же вы созданы? Дьяволом или Богом? — пробормотал Джо…

«Соло (это же рассказы)»

Георгий Гончарук — Умка

Сброшенный с поезда, рассыпающийся на ходу, он лежал под насыпью, нянча сломанную руку. Кажется, ему все-таки удалось оторваться. Но ненадолго. Фэбээровцы снова выйдут на его след. И тогда ему придется опять стать тем, кем он быть не хочет. Он (задранная к небу белая морда, желтоватый грязный мех, отвисшее брюхо, огромные зубы, от кормежки до кормежки) помотал головой. Нет, никогда. Но Виктории больше нет, никто ему не поможет. Фэбээровцы взяли ее. Или взяли серые. Но все, ее нет. Нет. Нет.

Он повторил это еще несколько раз, потом понял, что сидит и раскачивается в жутковатом трансе. Смерть… он бы почувствовал ее смерть, разве нет?

Нет, нет, нет. Не-не-нет.

Бернард встал. Замотанная в грязную тряпку правая рука (лапа) отдалась болью. Ему нужен доктор. Как ни смешно, подойдет даже ветеринар. Он усмехнулся сквозь красные полосы боли, накатывающие на него. О, ветеринар было бы хорошо. Возможно, он единственный из пациентов, который смог бы сказать, что у него болит. Мечта. Пациент-мечта. С насыпи скатились несколько камушков. Бернард вздрогнул и поднял голову. Нет, показалось.

Он опять помотал головой. Себе-то можешь признаться, Берни? Ему все время чудится, что на насыпи будет стоять Отто Кляйн. Ерунда. Даже фашистские ублюдки-вивисекторы не настолько всемогущи, чтобы перенестись сюда из Аризоны в мгновение ока. А когда Бернард в последний раз говорил с ним по телефону («я убью тебя, Кляйн. Обещаю, я сделаю это») Кляйн был на той стороне, в подземной лаборатории. Номер был обычный аризонский, но дома, на который он был зарегистрирован, и хозяина дома не существовало. И проект «Баттер» никогда не существовал. И он, Берни Амос, не существовал, и никогда не убивал тех охранников.

И, главное, никогда не существовало Виктории Кард.

Бернард вдруг понял, что плачет, сам того не замечая. Виктория.

— Пейл-эль. Одну пинту.

Бармен кивнул и повернулся к витрине, как калейдоскоп, искрящейся множеством разноцветных стеклышек. Стук бильярдных шаров тонул в неторопливой мелодии блюза. Кажется, это Роб Джонсон. «I got to keep moving, I got to keep moving…»

Бледный сигаретный дым, как жизнь, утекающая сквозь пальцы, прозрачен и изменчив.

Бернард невесело усмехнулся. Стопка бланков с подписями семи терапевтов ему не мерещится. Листы бумаги уже скукожились и пожелтели, словно, от недостатка воздуха. «Анемия, серповидно-клеточная, в зрелом возрасте. Симптомы: сопровождается периодическим отеканием конечностей и головной болью. Возможен дефицит кислорода, обильные кровоизлияния и развитие слепоты. Заключение: операция невозможна».

— Здесь свободно?