Потом наступила очередь периодики. Ничего. Берилл писала только романы. Я не нашла ни одной журнальной статьи, ни одного интервью. Может быть, поискать в газетах? Местная «Ричмонд таймс» опубликовала несколько рецензий на ее книги, но пользы от этого не было никакой, поскольку автор проходил в них под псевдонимом. Убийца же знал настоящее имя Берилл.

На экране проплывали одна за другой знакомые и незнакомые фамилии: Мейбери, Мейкон и, наконец, Мэдисон. Посвященная Берилл небольшая заметка в «Таймс» появилась в прошлом ноябре.

Автор выступает с лекцией.

Романистка Берилл Стрэттон Мэдисон прочтет лекцию «Дочерям американской революции» [7] в ближайшую среду в отеле «Джефферсон» на Адамс-стрит. Мисс Мэдисон, протеже лауреата Пулитцеровской премии Кэри Харпера, известна своими историческими драмами, действие которых разворачивается на фоне американской революции и Гражданской войны. Тема ее лекции — «Жизненность легенды как средство передачи факта».

Записав нужную информацию, я немного задержалась, чтобы просмотреть несколько книг Берилл.

В офисе ждала бумажная работа, но мое внимание постоянно переключалось на телефон. Это не твое дело. Я прекрасно понимала, что юрисдикция судмедэксперта не покрывает всю сферу компетенции полиции, но…

Из холла долетели громкие голоса уборщиц. Они всегда приходили к половине седьмого. Миссис Мактиг, значившаяся в газетной заметке одним из организаторов лекции, скорее всего, ушла домой. Номер телефона, который я списала в библиотеке, вероятно, принадлежал офису «Дочерей американской революции», и, следовательно, мне никто не ответит.

Но трубку взяли после второго гудка.

— Миссис Мактиг? — неуверенно спросила я.

— Что? О да. Я миссис Мактиг.

Было уже поздно, и мне ничего не оставалось, как перейти прямо к делу.

— Миссис Мактиг, вас беспокоит доктор Скарпетта.

— Доктор — кто?

— Скарпетта. Я судебно-медицинский эксперт и занимаюсь расследованием обстоятельств смерти Берилл Мэдисон.

— О господи! Да-да, я читала. Боже мой! Какое несчастье! Она была такая милая, такая чудесная… Просто невероятно.

— Насколько мне известно, мисс Мэдисон выступала в прошлом ноябре перед собранием «Дочерей американской революции»…

— Мы ужасно обрадовались, когда она согласилась. Знаете, Берилл не часто соглашалась участвовать в публичных мероприятиях.

Судя по голосу, миссис Мактиг была весьма преклонного возраста, и я уже собиралась свернуть разговор, но дальше меня поджидал сюрприз.

— Понимаете, Берилл сделала для нас исключение. Иначе мы бы никогда ее не заполучили. Мой покойный муж был дружен с Кэри Харпером, писателем. Думаю, вы о нем слышали. Джо знал, как мне будет приятно, и договорился обо всем сам. Мне всегда нравились ее книги.

— Где вы живете, миссис Мактиг?

— В Гарденс.

Чемберлейн-Гарденс. Дом престарелых неподалеку от центра города. Одна из самых мрачных вех в моей профессиональной жизни. За последние несколько лет у меня было с десяток «клиентов» из этого и других подобного рода заведений.

— Вы не против, если я загляну к вам ненадолго по пути домой?

— Конечно нет. Приезжайте. Буду ждать. Как, вы сказали, вас зовут?

— Доктор Скарпетта, — медленно повторила я.

— Я в номере триста семьдесят восьмом. Поднимайтесь на лифте на третий этаж.

Местожительство может многое рассказать о человеке, так что я уже представляла, с кем буду иметь дело. Чемберлейн-Гарденс принимал пожилых людей определенного достатка, которым не приходилось рассчитывать только на государственное пенсионное обеспечение. Ежемесячные взносы значительно превышали те суммы, которые могли позволить себе большинство граждан, живущих на пенсию. Но при этом Чемберлейн-Гарденс, как и другие учреждения подобного профиля, был клеткой, пусть и позолоченной. Как в клетке ни хорошо, по доброй воле туда никто не стремится.

Расположенное к западу от центра, это современное кирпичное строение представлялось удручающим продуктом симбиоза больницы и отеля. Оставив машину на гостевой стоянке, я направилась к освещенной галерее главного входа. Вестибюль украшали репродукции Уильямсберга, повсюду стояли громоздкие хрустальные вазы с пестрыми букетами из шелковых цветов. На расстеленном от стены до стены красном ковре лежали дешевые восточные циновки. С потолка свисала тяжелая латунная люстра. На диванчике сидел старик с толстой тростью в руках и в твидовой английской шляпе. Блеклые глаза рассеянно смотрели в одну точку. По ковру ковыляла, опираясь на палку, жалкая старушка.