Луций Квиет, в окружении солдат, всходит на палубу, моментально поднимаются вёсла, взлетает вымпел, длинными шестами корабль отпихивается от причала, вёсла дружно врезаются в воду и, под барабанный бой, он стремительно набирает ход. Три из пяти судна, устремляются следом, два других, направляются к причалу.

Долго провожаю взглядом исчезающие в излучине реки суда, на одном из них римский полководец и мне кажется, он так же наблюдает за мной.

На меня многие обращают внимание, но не подходят, видно есть приказание на мой счёт, иначе в такой форме, что на мне, точно пополнил бы армию рабов работающих в каменоломнях.

Достаточно жарко, шинель расстегнул, ковыляю по тропе наверх. Мне хочется посмотреть, есть ли там башни, словно зуд какой. Мимо проходит отряд легковооруженных легионеров, в блестящих шлемах, в белых туниках, каждый опоясан широким ремнём, у всех короткие мечи висят справа и лишь у одного — слева, да и одет тот побогаче, на поясе вместо бронзовых накладок — серебряные. За спинами у легионеров луки. Увидев меня, солдаты смеются, обзывают варваром. Ещё бы, я в брюках, а по их разумению только варвары носят штаны.

Тот, что с серебряными накладками на поясе, не удерживается, бьёт тупым концом копья в спину, под общий хохот падаю на живот и на свою беду, вижу ноги обидчика в грубых калигах. Мгновенно срабатывают рефлексы, дёргаю ногу на себя, перекатом подсекаю другую, пока тот заваливается, приподнимаюсь на одно колено, другим коленом отбиваю изогнутый щит и с силой наношу удар в живот, выбиваю из рук копьё, выдёргиваю его меч, отпрыгиваю в сторону и с ужасом думаю, что я натворил.

Солдаты моментально рассыпаются в разные стороны, выхватывают мечи, мгновение и набросятся на меня.

— Сам с ним справлюсь! — рычит мой противник. С угрозой встаёт, щупает меч, но там лишь пустые ножны, неожиданно замечает его в моей руке. Для него это неприятное открытие, но отступить уже не может, тянется луку. Качаю головой, откидываю меч, становлюсь в стойку.

На его лице появляется понимающее выражение, плотно сжимает губы, тоже становится в стойку, в отдалении напоминающую боксёрскую.

Солдаты окружают нас, мы как на ринге. Мне кажется, они заключают пари. Первый удар едва не пропускаю, интуитивно отвожу блоком в сторону, перехватываю запястье, локоть на излом, вновь бью коленом в живот. Он виртуозно вывернулся, отскакивает в сторону, пытается дышать, пот появляется на загорелом лице, в глазах недоумение.

Жду, когда он отдышится, хотя в этот момент могу его добить. Наконец он кидается на меня, свистят удары как камни из пращи. Ставлю мягкие, отводящие блоки и вновь атакую. На этот раз, перехватив его ладонь, нажимаю на болевую точку и локтём в шею. Это для бойца становится настоящим потрясением, его шлем слетает, он падает на спину, ещё мгновение и головой налетит на острый кусок камня, в последний момент отпихиваю его в сторону. Солдаты довольно хохочут, бросают на меня уже не совсем пренебрежительные взгляды, они привыкли ценить силу и храбрость.

Поверженный мною противник никак не может прийти себя, втыкаю рядом меч, вопросительно смотрю на солдат. Они, посмеиваясь, расступаются, хромая на обе ноги, плетусь наверх.

Башен нет. Естественно, что я там ожидал увидеть? Не построили ещё! Передо мной плато, стоят каменные и деревянные сооружения, гарцуют всадники, на зелёной лужайке тренируются на мечах солдаты, на возвышенности стоит скульптура грозному Зевсу.

Народа не слишком много, в основном военные, есть даже в красных туниках и гребнями на шлемах, много гражданских: управляющие, инженеры, простой, но свободный люд, а есть и рабы, они резко контрастируют от других граждан, одеты в рубища, пустые глаза.

В отдалении белеет выемка в плато, оттуда доносится звон об камни, скрежет пил. Белая пыль, словно шапка, зависла над выработкой, а на огромной высоте парят орлы.

На небольшой площади замечаю скопление народа, к деревянному кресту привязывают человека. Меня тянет словно магнитом, сильно хромая едва не бегу. Продираюсь сквозь толпу и мгновенно схлестнулся взглядами с привязанным человеком, это папа Римский Кмент. Он смотрит на меня с ненавистью, а во мне разливается сожаление.

— Могу вам чем-то помочь, святой отец? — я искренен в своих чувствах.

— Он назвал этого раба святым! — восклицают в толпе. — Это один из христиан! На крест его!

— Не христианин он, змей-искуситель! — передёргивается в отвращении Кмент, сплёвывает мне под ноги. — Запомни, тебя всё равно разыщут Слуги Христовы, твоя смерть будет лютой!

Его плашмя бьют мечом по губам, они трескаются, кровь липкой струёй льётся на обнаженную грудь.

— Шёл бы ты отсюда, — зло говорят мне из толпы.

Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, здесь я чужой для всех, горечь и сожаление в сердце. Почему так? По жизни стараюсь никого не унижать, но получаю оплеух сполна.