— Ерунда, — бодро отмахиваюсь, — «ещё не вечер, и на нашей улице будет праздник», согласна, Ритуля?

Она смеётся, показывая хорошенькие зубки. Обнимаю её за плечи, совсем забыл, что она беспощадный оборотень.

— Алексей великолепен, таких бойцов не встречал, — искренне говорю я.

Рита прижимается ко мне, лукаво заглядывает в глаза, на лице, как всегда, разливается румянец. Поглядываю на неё, какая она всё-таки скромная девушка.

— Папы сейчас нет дома, на чай на ночь зайдёшь? — мило улыбается она.

— Э нет, Рита, — словно трезвею я, — завтра тяжёлый день, надо отоспаться, в следующий раз.

— Как скажешь, — вздыхает девушка и густо краснеет, затем добавляет, — ты неправильно меня понял, просто посидеть, поговорить.

Ага, смотрю на её судорожно вздымающуюся грудь, именно, поговорить. Нет, служебных романов нам ненужно.

— Да, что ты, всё я понял, ты просто очень общительная девушка. Сам люблю поговорить, но, действительно, завтра тяжёлый день. Верно, Ритуля?

— Наверное, — нехотя соглашается она, поправляет вязаную шапочку, — такой хороший вечер, пройдёмся по набережной?

— Пойдём, — удобнее перекидываю спортивную сумку через плечо, иду за девушкой.

— Я люблю ночь, день — не очень. Особенно море нравится, такое чёрное, глубокое и корабли на рейде. В детстве с папой и мамой часто приходили на Приморский, сидели на лавочках, смотрели на огоньки в море, а зимой лебедей кормили. Ты знаешь, — оживляется она, — как-то спасли нырка. Представляешь, измазался нефтью, лежит на заснеженном берегу, его заливают ледяные волны, он уже почти погиб. Папа прыгает вниз, берёт его в руки, а у нырка шея падает, почти мёртвый. Бегом на такси, дома принялись отмывать от нефти, нырку это не нравится, даже пытается клюнуть, а глаза совсем белые. Затем укутали, положили на пол, а утром папа свежую кильку принёс. Пытаемся накормить, а он не ест. Что делать? Я думала, уже не спасём его. Знаешь, что папа придумал? — заглядывает мне в глаза.

— Нет, — улыбаюсь я.

— Он налил в ванную воды, посадил нырка на край и кинул кильку в воду. Рыбёшка, как живая, вильнула в сторону, и наш нырок бултыхнулся следом. Так его, некоторое время кормили, затем, из рук стал есть. Забавный, ходит на перепончатых лапах, как пингвин, глаза порозовели, важный такой, Стёпкой назвали. Всю зиму у нас жил, окреп, по весне поехали к морю, выпускать. Как не хотелось с ним расставаться! Но, там, ему лучше. Нырок с ходу нырнул и показался очень далеко от нас. Я едва не расплакалась, так обидно было, он даже не попрощался с нами. Но, знаешь, он делает большой круг, и гребёт к нам, почти подплыл, затем, вновь уплывает море. Все же, попрощался, — смеётся Рита.

— Благодарный, — улыбаюсь я.

— Мы потом часто приходили на то место, пытались его увидеть. Но там нырков уже была целая стая.

— А я собаку, в Херсонесе, из колодца достал, — вспоминаю я, — свалилась, воет. Народ собрался, глаза закатывают, причитают, так им жалко, но лезть боятся, кобель здоровый. Пришлось мне спускаться, куртку обвернул вокруг руки, пёс меня увидел, забился в угол, скалится. Только подхожу к нему, моментально кидается, я ему куртку в пасть, скрутил кобеля и выволок наверх, затем отпустил, он шарахается в сторону, косится на меня, и, как пьяный, под улюлюканье довольных людей, дёрнул по дороге из Херсонеса.

Рита смеется, жмётся ко мне, незаметно её обнимаю, идём по набережной, вдыхаем морской воздух, так хорошо. Затем просто стоим, смотрим на огни. Неожиданно Рита приподнимается на цыпочки, обвивает руками шею и целует меня в губы. От неожиданности не сопротивляюсь и отвечаю на поцелуй. Её губы тёплые и мягкие, слегка солоноватые от морских брызг. Затем, уединяемся на затерянной, в густых зарослях, скамейке и вцепились друг в друга в порыве страсти.

— Пойдём ко мне домой, — буквально изнемогает Рита. Я уже готов бежать за ней хоть на край света. Внезапно, словно вижу встревоженные глаза Стелы, током пронзает сердце, отпрянул от девушки.

— Извини, Рита, — облизываю пересохшие губы, — не стоит. Не хочу тебя обманывать, себя. Не скрою, ты мне нравишься, но есть некоторые обстоятельства, — перед глазами возникает насмешливое лицо Стелы.

— У тебя есть девушка? — сникает Рита.

— Да, что ты говоришь?! В общем… да, — тихо соглашаюсь я.

— Ладно, проехали, — она встаёт раскрасневшаяся, пальто расстёгнуто, на рубашке оторваны пуговицы, мой взгляд выхватывает обнажённую грудь с ярким соском, со стоном отворачиваюсь.

— Извини.

— Не извиняйся, — она застёгивается, повязывает шарф, — сама виновата, губы раскатала, — голос дрожит, ещё чуть-чуть и она расплачется.

Чувствую себя предателем, негодяем. Зачем поддался мимолётному влечению, ей дал надежду, чувства к Стеле запятнал. Хотя, со Стелой встречался совсем немного, может, она ко мне вовсе равнодушна. Но это, допустим, с её стороны, но мои чувства к ней, достаточно определённые. Её светлая улыбка часто возникает в сознании.