— Это с непривычки, обтешешься. Главное, ничего не бойся и от работы не отлынивай, глядишь, и на повышение пойдёшь, — старушка зорко оглядывает меня. — В тебе есть, что-то от нас и нечто другое, разобрать не могу. И ещё, ты это, драконий камень, не пои кровью, страшные вещи могут произойти, силы из-под контроля выйдут, лишь избранные могут их обуздать.

— Дарьюшка, а вот, — я мнусь, — мерещились мне какие-то люди, в рясах, жилы хотели мне перерезать. Знаешь, кто они?

— Да, конечно знаю, священники.

— Батюшки, что ли? — удивляюсь я.

— Они, родимые, а кто ж ещё! Христос, в своё время, боролся с ними. А видишь, как всё повернулось, вроде как, они за Бога, а на самом деле, служат Сатане. Да ты и сам погляди, как живут, стервецы! На иномарках разъезжают, водят дружбу с криминалом, грехи отпускают, за деньги, естественно. Да, кто ж им дал это право, только Бог может прощать, не должно быть у него посредников, особенно таких, зажравшихся!

— Но есть и хорошие священники.

— Бедные, заблудшие души, — горестно кивает старушка. — В основном, это рядовой состав, те, что повыше, знают всё. Ты Библию читал? — она насмешливо смотрит.

— Нет, но я крещённый.

— Вот интересно, в христианского бога веруют, а главное учение и не читают. А если читают, в смысл не входят. Ты почитай, только, вдумчиво, гони из себя раба, пора становиться свободными. А знаешь, как Христа звали? — Дарьюшка наклоняется ко мне, лицо лукавое.

— Да, вроде известно, все знают, — чувствуя подвох, осторожно говорю я.

— Радомиром.

— Как же это так?

— А вот так, эта тайна под «семью замками», нельзя об этом знать, всё учение рухнуть может.

Мы ещё долго общаемся. Как-то незаметно рассказал о своей жизни, она, естественно, о своих внуках, детях и о соседке Груне — всё как положено. Но я слушаю внимательно, принимаю живейшее участие, что-то нас роднит, наверное, потому, что мы — Ассенизаторы.

До обеда стеклю окно, кормлю кота, затем ношу его на руках, это он очень любит. Наконец, вздыхая, одеваюсь, пора устраиваться на работу.

В Инкерман еду с Графской пристани, катером. Можно на микроавтобусе, это быстрее, но захотел, морем.

Вышел на корму, немногочисленный народ, курит, есть любители, подышать свежим воздухом, попутно, забивая легкие отравой.

Стал в стороне, прямо на ветру, освежает. Небольшая качка, катер взлетает на волну, падает в пену и солёные брызги долетают до моих губ. Жадно вдыхаю целебный коктейль, смотрю по сторонам, а мимо проплывают, стоящие у причальных стенок, военные корабли, крутятся радары, источают холод толстые стволы корабельных установок.

Минут через сорок, катер ткнулся в причал. Ловко заброшены концы на чёрные кнехты, выхожу, с толпой. С правой стороны возвышаются тяжелые скалы, слева, бухта, плавно переходящая в Чёрную речку.

Идти недалеко, Пещерный монастырь в километре от причала, сразу после моста через речку. Люблю это место, ещё в детстве с другом бывал в мрачных заброшенных каменоломнях. Бродили в темноте по пустым выработкам, искали приключения, а ведь, находили, иной раз. Шахты изредка пересекают древние ходы, прорубленные с незапамятных времён. Большей частью, засыпаны, но мы, находили лазейки. Маленькие, шустрые, пролазили в такие щели, что, вспоминая о них сейчас, понимаю, насколько подвергали себя опасности, заживо быть замурованными.

В одном из таких ходов, набрели на полукруглую комнату. В её центре лежал огромный, овальный камень, его поверхность идеально ровная. Мы сразу его окрестили, яйцом дракона. Самое интересное, в комнате имелась дверь, но, сколько не пытались открыть, усилия оказались тщетными. В следующие разы, щель оказалась замурованной, пытались ковырять, но… тщетно. Давно это было, а воспоминания свежи, словно — вчера.

Пещерный монастырь, действует недавно. Он очень долго был заброшенным, в кельях жгли костры, выковыривали чудом уцелевшую мозаику, на стенах писали матерные слова. Сейчас в них живут монахи, отстроились, обзавелись хозяйством. Над монастырём возвышенность, на ней стоят древние, полуразвалившиеся башни — мне туда.

Сквозь туннель выхожу в уютный дворик, мимо маленького кладбища, по извилистой тропе, поднимаюсь наверх. Вид, открывается потрясающий: бухта в белёсой дымке, едва вырисовываются мощные краны, угадываются контуры военных кораблей, между берегов курсируют пассажирские катера. Но долго любоваться не могу, мне — в отдел кадров.

Подхожу к развалинам, всюду разбросанные каменные глыбы, жёсткая трава торчит из щелей, ящерицы пытаются согреться на плоских плитах. Где же знак, а вдруг, это милая шутка? Вибрирует звонок, я уже знаю, кто звонит, подношу к уху.