— Я приготовила запеканку с тунцом, — объявила Эди, вытаскивая из духовки зловонное блюдо. Запеканка была верхом ее кулинарных творений, изысканным деликатесом ее времен,а именно пятидесятых годов. Консервированный тунец в концентрате грибного супа, украшенный сверху обломками картофельных чипсов. Китти и Лео аж поперхнулись, когда увидели, какие огромные порции накладывает им Эди. Для папы же кулинарные изыски Эди стали последней каплей, и он устроил настоящее шоу: многозначительно посмотрел на часы, громогласно удивился, увидев, который час, и стремительно начал натягивать на себя куртку.

— Ты хоть поешь перед уходом, — предложила сладким голосом я.

— Ох, я бы с радостью, дорогая, но спешу на встречу с режиссером, — изящно отразил он мою атаку и торжествующе меня поцеловал. — Увидимся завтра, в половине седьмого! Не опаздывайте!

— Нам тоже пора, — вспомнил вдруг Лео, и они с Китти вскочили из-за стола. — Мы обещали помочь дедушке.

— Но я ведь только что приехала, — обиженно протянула я.

— Увидишься с ними завтра утром, — ответил папа. — Прости, но мы с детьми уже несколько недель назад договорились, — извинился он и быстро вывел их во внешний мир, подальше от тунцового кошмара.

Беа и Зузи во время всех этих прощаний благополучно удрали. Сэмми на кухне так и не появился.

— Как жаль, — посетовала Эди. — Ну, ничего, Грегги съест добавку, — решила она и поставила перед Грегом порции детей.

Грег вяло запихнул в себя несколько ложек. Если бы Дженет была нормальной кошкой, Грег тихонько переложил бы все в ее миску, которую она тут же бы и очистила. Но она у нас анорексичка, поэтому Грег, убедившись, что Эди его не видит, ловким движением, отточенным за многие годы практики, свалил большую часть своей порции в салфетку у себя на коленях.

— Я не буду, спасибо, — твердо сказала Эди я. — Я на диете.

— О да, после сорока приходится следить за собой, — согласилась Эди. — Но если будешь слишком худой, лицо станет морщинистым; нам, пожилым, лучше быть пухленькими и гладенькими. Знаешь, как говорят: visage ou derri`ere [24] ? — сказала Эди и довольно закивала, явно в восторге от своего превосходного произношения. Правда, derri`ere она произносила как «терьер», но, учитывая то, что за всю свою жизнь дальше Южной Ирландии она сроду не выезжала, хоть какое-то знание французского в ней поражало. Эди презирала любых иностранцев, но при этом частенько перенимала у них слова и жесты, считая, что это делает ее более утонченной и остроумной.

Я негодовала из-за того, что Эди посмела включить меня в свою группу старых куриц, да еще сказала «нам, пожилым»! Я — не они; я из группы от двадцати пяти до сорока. Вот где мое место. Или что, после сорока всех автоматически причисляют к команде «от сорока до восьмидесяти»?

— Мне как-то нехорошо, — пробормотал Грег. Он всегда относился к собственному самочувствию с гораздо большим трепетом, чем к здоровью своих пациентов. Вид у него был такой, словно он вот-вот заплачет, но, как я подозревала, это было связано скорее с приездом его мамаши, а не с простудой.

— Иди полежи, сынок, — великодушно разрешила ему Эди. — А мы с Хло тут все уберем и поболтаем.

Я уставилась на Грега. Он, выходя из комнаты, бросил на меня торжествующий взгляд. Если бы я умела пускать ядовитые стрелы глазами, они бы уже торчали из его предательского сердца.

Я почему-то всегда думала, что слово «поболтать» применяют к быстрому обмену новостями и сплетнями. Однако я, видимо, ошибалась. Нет, конечно, новости и сплетни в разговоре были, вот только обмена не наблюдалось. Вместо этого я оказалась единственным слушателем бесконечных монологов Эди. Слова вылетали у нее изо рта и обрушивались на меня могучим потоком; я боялась, что он закрутит и унесет меня; куда бы я ни повернулась, отовсюду сыпались слова — все больше и больше. Я тайком начала обмениваться сообщениями с Иваном, и в этом было мое спасение.

— Извините, — улыбнулась я Эди, набирая эсэмэску, — пациент.

Так что, пока Эди трещала, мы с Иваном наслаждались общением, страстность которого постепенно накалялась. После того как он написал: «Я как наяву вижу твое лицо, когда ты кончала сегодня утром в вигваме», мы решили, что должны встретиться через пятнадцать минут.

Я бы никогда не подумала, что можно вот так сидеть перед лицом свекрови и вести эротическую беседу с мужчиной, ради которого предала ее сына. Но это оказалось не просто возможно — именно это и происходило сейчас со мной. «Я хочу тебя», — написал мне Иван. Те дни, что мы провели вместе, явно разожгли наши сексуальные аппетиты.

— Извините, Эди, — сказала я, поднимаясь со стула. — Мне срочно нужно увидеться с этим пациентом. Он очень возбужден и не желает ждать до завтрашней встречи.

Все это было чистой правдой, за исключением того, что Иван не был моим пациентом.

Иван припарковал машину на углу, около самого дальнего входа в парк. Он стоял и ждал меня — призрачный высокий мужчина в свете уличного фонаря.

— А ты знаешь, что в Джорджии есть закон, запрещающий привязывать к фонарю или телеграфному столбу жирафов? — спросила я, наконец обняв его.