Поначалу все было замечательно — появилась возможность развлечься, а заодно выплеснуть раздражение против отца, но чем дольше они здесь находились, тем беспокойнее становилось у нее на душе. То, что начиналось как безобидная проделка, теперь грозило обернуться чем-то вполне серьезным, и Трейси уже не была уверена, что сможет легко выпутаться из этой авантюры.

Наверное, можно было бы просто уйти и предоставить Джаффа его судьбе, но по некоторым причинам она не хотела так поступать. Дело не только в том, что нехорошо оставлять Джаффа одного в доме ее отца, нет, она и вправду хотела быть с ним рядом, хотела пережить приключение, увидеть, чем все закончится. Джафф был ей небезразличен. Но ей очень не нравилось, что он держит ее в полном неведении. Она хотела играть более важную роль в его планах. И еще она чувствовала себя отрезанной от мира без мобильного телефона. Это ее пугало.

В коттедже царил уже полный бардак: повсюду валялись пустые бутылки, ковры и мебель перепачканы, пол в гостиной усеян кассетами и дисками. Трейси по своей природе вовсе не была разрушительницей или неряхой, поэтому такой разгром ее расстраивал. Она попыталась немного прибраться накануне вечером, но была слишком пьяна и обкурена, и ее усилия не оставили заметного следа.

Наверно, она теперь тоже в розыске. Или так будут думать знакомые. Например, Роуз. Полиция уже все выяснила насчет Эрин и пистолета, и, хотя в новостях имя Джаффа ни разу не упоминалось, копы, конечно, знают о его существовании. Трейси было известно, что следователи до последнего станут утаивать важные факты от пронырливых журналистов. Если ты кого-то преследуешь, вовсе не обязательно при этом врубать сирену на полную громкость, гораздо эффективнее сделать все тихо, чтобы «дичь» ничего не заподозрила.

Копы могут их накрыть здесь прямо в эту минуту. Кто знает, может, коттедж уже окружен, подумала Трейси. Но потом посоветовала себе не впадать в паранойю. Очень возможно, что Эрин играет в молчанку, как она любила делать с детства, а давить на нее слишком сильно полицейские не будут, все-таки они только что убили ее отца — так сказали вчера в вечерних новостях.

Известие о его смерти сильно пришибло Трейси. Мистер Дойл был славный человек. Он всегда давал им с Эрин деньги на мороженое, когда они играли на улице, а мимо проезжал мороженщик со своей тележкой. Однажды он взял их обеих на пасхальную ярмарку в Хелмторп — ее отец, как обычно, был занят на работе. Там он разрешил им до одурения кататься на аттракционах, а потом на электромобилях и картинге. Ее отец в жизни бы этого не позволил — слишком малы, — и пришлось бы довольствоваться занудными качелями и каруселью для малышей.

Джафф потянулся, отбросил простыню и встал с кровати. Был уже почти полдень, но вчера они снова засиделись допоздна — пили, курили траву, смотрели кино. И трахались.

— Есть хочу! — сообщил он. — Не пойти ли тебе вниз и не приготовить ли нам чего-нибудь на завтрак, пока я приму душ?

— От чего умер твой предыдущий слуга? — пробормотала Трейси, вылезая из-под одеяла.

— Что? — переспросил он. — Что ты говоришь?

— Так, ничего, — буркнула Трейси.

— Нет, ты что-то сказала. — Он приподнял ей подбородок. — Что-то насчет слуги. Ты считаешь, это я должен тебе прислуживать? Да, ты так думаешь? Потому что моя мать из Бангладеш? Из-за цвета моей кожи?

Трейси стряхнула его руку:

— Джафф, я ни секунды не имела этого в виду, и ты прекрасно об этом знаешь. Это просто фигура речи, все здесь так говорят, когда кто-то просит сделать другого то, что вполне может сделать и сам. Типа шутливый намек.

— Я знаю все гребаные фигуры гребаной здешней речи. — Он ткнул себя пальцем в грудь. — А сам-то я, по-твоему, откуда? Только что с корабля сошел? Я, мать твою, вырос здесь!

— Перестань, Джафф! Я не думала…

— А никто никогда не думает. Всем просто так кажется. Всю жизнь всем про меня чего-то кажется. Так вот, пусть тебе ничего не кажется!

Трейси шутливо подняла руки, изображая, что сдается:

— Да, сэр. Извиняйте.

— Не идиотничай! — Джафф злобно глядел на нее.

Трейси даже не верилось, что совсем недавно она умилялась про себя, какие у него чудесные ласковые глаза. Сейчас они были мрачные и холодные, а рот сердито кривился.

— Имей в виду, Франческа, — продолжал он уже помягче, но все еще с явным раздражением, — я ненавижу людей, которые считают, что им все про меня ясно. Ты не знаешь, кто я. Не знаешь, какой я. Ты ни черта про меня не знаешь!

— Отлично, — сказала Трейси, которой вдруг очень захотелось, чтобы духу его здесь не было. Лучше бы она его сюда не привозила, и не целовалась с ним на танцполе, и не занималась любовью никогда в жизни! Она чуть не плакала. — Тогда я пойду и приготовлю завтрак, ладно? Яичница с беконом тебя устроит?

Джафф улыбнулся:

— Великолепно. И свари кофе, побольше. Хорошего крепкого кофе. Все, я пошел в душ. — Он повернулся и, насвистывая, как ни в чем не бывало отправился в ванную.

Трейси постояла, покачивая головой. Ей бы тоже хотелось слегка сполоснуться перед тем как готовить завтрак, но коттедж невелик, тут всего одна ванная. Так что пришлось ей умываться над раковиной в кухне. Ее все еще слегка трясло: Джафф, как выяснилось, может быть очень жестким, хотя не факт, что он сам это понимает.