Тот, что посубтильнее, с рыжими патлами, смахивал на обдолбанного амфетаминщика — испорченные зубы, землистая кожа, дикий взгляд, — а Виктор не любил их, ни обдолбанных, ни в относительной норме. Они невменяемы и непредсказуемы. Поэтому сам он предпочитал иметь дело с экстези и проверенными старыми психоделиками вроде ЛСД и мескалина. Сейчас они уже не пользуются большим спросом на рынке, это правда, но, на его взгляд, с теми, кто их употребляет, общаться куда спокойнее, чем вот с такими психованными ублюдками. Наверняка они пришли из-за Джаффа, который как раз не брезгует ничем, чтобы зарабатывать на безбедную жизнь.

— Входите, джентльмены, — пригласил он. — Будьте как дома.

Шутка не прокатила; вероятно, у них отсутствует чувство юмора. Его грубо затолкали в гостиную, и тощий шустро поскакал осматривать дом — нет ли там кого-нибудь, в то время как мощный бритоголовый молча уселся в кресло и мрачно воззрился на репродукции на стенах: Сальвадор Дали, Дэвид Хокни, Рене Магритт и Марк Ротко. Тощий вернулся и дал знать, что все в порядке. Бритый повелительным жестом указал ему, что надо задвинуть занавески. Затем включил настольную лампу, и они приступили к делу.

— Начнем с того, — брезгливо сказал бритоголовый, — что ты вырубишь эти завывания. А то меня блевать от них тянет.

Виктор смешался, занервничал… и выключил музыку.

— А мне как-то нравится, — промямлил он. — Успокаивает, и вообще…

— Надо бы и картинки снять, — продолжал бритый, — да жалко, времени нет. От них тошнит ничуть не меньше. Ладно, хрен с ними. Давай, Киаран.

Рыжеволосый подскочил к Виктору и подтолкнул к стулу. Стул был дорогой. Отличный, цельнодеревянный, прочный объект из столового гарнитура. В одно мгновение Виктор оказался накрепко прикручен к этому объекту клейкой лентой — по рукам, сведенными за спиной, и ногам. В довершение ко всему Киаран несколько раз обмотал ленту вокруг талии, так что Виктор вовсе не мог пошевелиться.

Он и не шевелился. Сидел тихо. Тихий человек, никому от него никаких проблем. Как во сне: не дергаешься лишнего и все само плавно сходит на нет. Но это не сон, черт подери, совсем не сон. Можно закрыть глаза, но без толку: они не исчезнут. Рот ему не заклеили, а значит, им нужно что-то от него услышать. Это хороший знак. Несмотря на возрастающий страх, он все-таки мысленно цеплялся за любую надежду — и пока он может разговаривать, надежда есть. Все признают, что у него есть дар красноречия, он умеет разливаться соловьем. Так что все еще может закончиться неплохо.

— Отлично, — кивнул бритый, удовлетворенный усилиями напарника. — Мой многолетний опыт подсказывает, что страх не мешает испытывать боль. Ничуть не мешает. А поэтому мы сделаем вот что… — Он что-то достал из небольшой сумки, которую принес с собой. — Знаешь, что это такое?

— Таймер для варки яиц?

— Точнее говоря, песочные часы. Видишь, какие сексуальные? Многие сравнивают их с женской фигурой. Тебе это известно?

Виктору еще и не то было известно, но он не хотел выглядеть в их глазах «шибко умным». Общение с такими персонажами научило его, что малейший признак чужого умственного превосходства их бесит, и они становятся еще агрессивнее. Диплом Оксбриджа отнюдь не является преимуществом в данных обстоятельствах.

— Нет, — сказал он. — Я не знал. Думал, это просто таймер.

— Вот, смотри. Переворачиваем их, и песок сочится через маленькую дырку из одной колбы в другую. Очень умно придумано. Я могу часами смотреть. Но песок бежит быстро, несколько минут — и он весь высыплется на хрен. А крутить-вертеть часики у меня сегодня нет ни малейшего настроения. Так, и теперь еще кое-что интересное. Киаран, давай.

Из той же небольшой сумки Киаран достал какой-то сверток и положил на столик рядом с часами. Бритый развернул его.

— Это набор любимых инструментов Киарана. Хотя он вовсе не хирург и вообще ничего такого. Ты ведь не болтаешь по-латински, правда, Киаран?

— Это про судью, — сказал Виктор.

— Что? — мрачно уставился на Виктора бритый. — Какого еще судью?

— Ну, это из Питера Кука: «Он мог бы стать судьей, да не знал языка латиносов».

Виктор тут же пожалел, что встрял со своими замечаниями. Они явно не понимали, откуда цитата, и это их явно злило. Господи, да любой младенец в курсе, что Питер Кук — самый знаменитый британский комик! Что за дебилы!

Они переглянулись между собой и неодобрительно посмотрели на Виктора.

— Итак, на чем я остановился, когда меня так грубо перебили? — мрачно спросил бритый. — Да, наш Киаран не хирург. Просто любитель. Ему нравится ковыряться в человеке. И от человека после этого остается мешок с костями. Или без костей, это уж как получится. Я не смыслю в этих железяках ровным счетом ничего, но такой умный, образованный парень, как ты, который разбирается в латинском, должен понимать, зачем они нужны.