Погода наконец радовала теплом и поднимала настроение. Оно, кстати, и так было на высоте. Сценарий утвердили, есть идея нового. Лаптоп опять же нашелся. Зря все-таки ментов поганых ругают. Что-то еще делают, хоть и за десять процентов. Но не за половину же!

Часов в шесть вечера по Москве он свернул на знакомую грунтовку. Миновав деревню, остановился возле последнего дома.

Двор пустовал. Шторы на окнах занавешены. Даже козы нет. Только кусты смородины.

Виталий подошел к двери. Амбарный замок. Видимо, Надя еще в поселке, на почте. Вместе с братом. Можно было сразу предположить.

Он сел в «ниссан», развернулся. На обратном пути во дворе первого дома заметил знакомую бабулю в футболке «Say no to racism». Она копошилась в огороде. Притормозил, вышел. Не исключено, защитница угнетенных негров знает, где Надя. Не придется гонять в поселок.

Жулик опять бросился под ноги.

— А поленом?

Собачка не испугалась и продолжила лаять. Бабуля обернулась.

— Здрасте, — махнул ей рукой Виталий, — вы меня помните?

Хозяйка положила тяпку и подошла к гостю. Негр на футболке совсем побелел.

— А как же! Я всех помню. Жулик, фу! Где полено? На сей раз собачка поняла русский язык и опять спряталась под крыльцо. Интонация, однако.

— Вы не знаете, где Надя? А то их дома нет…

— А что вы хотели? — внезапно похолодевшим голосом спросила бабуля.

— Да… Просто поговорить надо… Я ей привез кое-что.

Бабуля присела на деревянную скамеечку, вкопанную возле стены дома.

— Нету Нади…

— Так, а где она? Или когда вернется?

— Никогда… Утонула она…

— К-как утонула?..

— Мету переплывала. А там течение сильное… Водовороты… Унесло… Возле моста ее нашли… Похоронили вон на старом кладбище в лесу, рядом с родителями. Царствие небесное, упокой ее душу.

Старушка перекрестилась и заплакала. У Виталия подкосились ноги, и он опустился на траву.

— Не везет их семье… Сначала родители, теперь она… Напасть, видать, какая-то… Хорошие ведь люди… За что им такое?

— А брат? Коля, кажется?

— Коленьку в Новгород забрали, в приют. У него ж больше никого совсем. Наденька единственная была. А кем он из приюта выйдет? Приют, он и есть приют… Да и дом их пропадет. Разворуют… Козу уже украли… А черепаху я взяла…

Виталий сидел над высоким обрывом и смотрел на реку. Странно, мощного течения Меты совсем не было видно. Словно кто-то вырезал из огромного зеркала извилистую ленту и положил ее на землю. На противоположном берегу зеленели бесконечные поля, разделенные на части темными полосками леса. И голубое небо без единого облачка.

Как она говорила? Нельзя переплыть реку с камнем на душе. Утянет. Наверное, у нее был камень. Может, и из-за него. Для некоторых несправедливые обвинения пострашнее, чем для кого-то реальные. Если человек хороший. И не исключено, что при иных обстоятельствах она бы выплыла…

А может, и ни при чем он вовсе. Нет тут никакой причинно-следственной связи. Просто ей не хватило сил. Течение сильное.

Но Виталия больше волновало другое. На фоне случившегося с этой почти не знакомой ему девушкой из глухой деревушки со смешным названием Светиницы вся его суета, все его проблемы казались какими-то муравьиными, несерьезными и просто глупыми. Какой-то лаптоп, какие-то потерянные сценарии… Он готов был написать сотню сценариев, лишь бы убедиться, что произошедшее всего лишь нелепый сон. Что Надя сейчас убирает двор и слушает Кристину Орбакайте, которая ей очень нравится… А Колька строит шалаш и возится с черепахой. Таскает у соседей крыжовник и втайне от сестры бегает на реку, не боясь, что утонет… Хотелось услышать ее смешное «Боженька» и страшилку про сома.

Виталию очень хотелось…

Потому что реальность останется с ним до конца жизни.

И еще он понял, что никогда больше не сможет сюда приехать. Память, увы, избирательна — все, что нужно, — забываешь. И наоборот — ненужное помнишь всю жизнь.

Продюсер отложил рукопись в сторону и посмотрел на сидящего перед ним сценариста.

— Сергей, рассказ мне понравился, но ты же сам понимаешь, что из этого не сделать кино. Во-первых, мало действия, во-вторых, откровенная натяжка. А если б она не утонула? Ничего бы и не было. Да и у героев никакого развития. Ну что мне тебе объяснять? Ты же профессионал.

— Я согласен, — не очень уверенно кивнул сценарист, — я на всякий случай предложил.

— И самое главное. Здесь нет финала. История не закончена. Да, в прозе можно обойтись лирическими рассуждениями героя, но как показать их на экране? Просто посадить на обрыв актера с глубокомысленным взглядом? Извини, у нас не авторское кино… Но, еще раз повторю, история мне понравилась. Хотя, боюсь, в нее мало кто поверит. Даже если она произошла на самом деле. Увы, у искусства свои законы, у жизни — свои.