Нельзя сказать, что Интернет был злом, иначе его бы запретили. Интернет позволял пацану из самой глухой деревни или кишлака слушать и читать бесплатно лекции ведущих профессоров, получать дистанционное образование, скачивать книги, смотреть фильмы, заказывать себе все что угодно по интернет-магазину. Мир становился глобальной деревней, но обратной стороной этого становилась мгновенная консолидация всех злоумышляющих и распространение самых радикальных идей, которые разъедали порядок, будто кислота.

Капитан устал. Он воевал на невидимых фронтах борьбы с террором уже десятый год и очень-очень устал, устал как игрок в футбол, отыгравший уже пятый тайм и сейчас, собрав всю свою волю в кулак, выходящий на тайм шестой. У него были две дочери и сын – и младшая видела отца только во время кратких отпусков, которые они проводили на Черноморском побережье. Он догадывался, что точно так же устали от долгой и страшной вялотекущей войны и подданные Его Величества, те, кто включает телевизор, чтобы услышать сообщение об очередном террористическом акте. Пусть даже не у нас, а в кое-как замиренной Персии. Ведь ядерный взрыв в Ватикане вполне может повториться ядерным взрывом в Москве, в Казани, в Константинополе – гарантий нет никаких и смотреть на все это очень тягостно. Но он знал своего врага, он не раз смотрел в его сатанинский лик, он знал то, что должен был знать, и помнил то, что должен был помнить. И он поклялся, что не уйдет с поля боя. Для того чтобы его семья и дальше могла отдыхать на Черном море и не испытывать страха.

Нас все равно больше. Мы – русские. И с нами бог.

Из порта он выехал на прибрежную Авениду Игнасио Второго. Почти сразу же свернул – его дорога шла в город.

Темнело.

На Бульваре Пастера к нему сзади пристроился мотоцикл. Легкий и мощный – самое то для узких улочек Танжера, представляющих собой странную смесь староевропейской, средиземноморской и арабской архитектуры. Мотоцикл может проскочить по тротуару, по лестнице, которые есть в городе, по любой пробке. Никакого обмена паролями, миганий фарами или чего-то в этом роде не было – он знал, что его прикрывают, и его и в самом деле прикрывают.

Проехав короткий Бульвар Пастера, он свернул направо. Остановил машину. До места было еще метров четыреста, но здесь не бывает свободных стоянок, это тебе не Америка и не Россия, и если освободилось место – занимай его или это сделают другие. Он успел первым – проезжавшая мимо небольшая, старая, как нельзя лучше пригодная для улиц Танжера машинка издала длинный, возмущенный гудок, едва не врезавшись в него. Конечно же, дама за рулем… он видел светлые волосы.

Капитан вылез из машины… он предпочитал высокие, с командирской посадкой военные внедорожники, гражданские машины вызывали у него боль в спине. Пиликнула сигнализация, машина мигнула фарами, вставая на охрану. Мотоцикл прокатился мимо в потоке, ревя мотором…

В толпе капитан пошел вперед, рассматривая вывески и ища нужную…

Бар назывался «Катус». По-арабски – «кот», одно из самых популярных здесь названий. Гремела музыка, сигаретный дым выплывал из полуподвального помещения бара, чтобы раствориться в ночном воздухе. Возле бара стояло несколько мотоциклов, в том числе даже два «Харлей-Дэвидсона» и один «Индиан». И одна «Ламборгини». Бар для «золотой молодежи Танжера», довольно далеко от порта, чтобы здесь можно было посидеть, не опасаясь наткнуться на жаждущих драки моряков с порта. Таких кабачков в Танжере, этом порочном, диковатом городе на стыке цивилизаций, хватает…

Капитан вздохнул и пошел на штурм твердыни порока и разврата.

У входа клубился какой-то темный и непонятный люд. К машинам не подходили – накажут, но все равно были здесь как крысы, жадно щупающие носом воздух в поисках малейшего духа добычи.

– Отравишься, командир? Есть дурь, есть зараза, есть чеки, есть колеса…

– Пошел на…

Дурь – это серьезный наркотик, чаще всего это кокаин, который здесь дешев. Зараза – это марихуана, которая в изобилии растет на скрытых делянках в Атласных горах, в паре десятков километров отсюда. Чеки – это изобретение нового времени. Что-то типа марок, только вместо клея – капля ЛСД. Это вещество изобрели случайно, когда искали то ли химическое оружие, то ли средства для допроса солдат противника. ЛСД считалось как бы «не совсем наркотиком», кроме того, оно позволяло танцевать всю ночь напролет и снимало кое-какие моральные барьеры. То же самое колеса – различные таблетки с галлюциногенами или средствами, понижающими давление. Но капитану ничего этого не было нужно – и он послал дилера так далеко и надолго, как могут послать только в международном порту. Моряк может плохо знать свой родной язык, но вот ругаться он умеет на всех языках мира…

Так что капитан послал приставалу вполне качественно, с фантазией…

Дверной проем перекрывала массивная стальная решетка, за которой скучал здоровенный детина в распахивающейся на волосатом пузе черной кожаной куртке. Еще на нем были джинсы, да еще дизайнерские, с заплатками, вырезанными из североамериканского флага. В Танжере вообще наблюдалось поразительное преклонение перед всем североамериканским, это было особенностью города – хотя североамериканцев тут было не больше, чем жителей других европейских держав…

Внешний вид капитана – мужчина средних лет, кожаная куртка, кельнская вода – видимо, удовлетворил вышибалу. Наверняка он классифицировал его по категории «лоха», то есть того, кто приносит в заведение деньги. А деньги в этом заведении уважали.

– Десять марок…

– А если франками?

– Тогда пятьдесят…

Капитан отслюнил нужную сумму, протянул вышибале. Тот с лязгом, как в тюремной камере, отодвинул засов.

– Заходи… Оружие?

– Нету.

Оружие было, но он оставил его в машине.