Сам же он был озабочен тем, как ему следует вести себя с Анеттой. Она была по-прежнему под впечатлением от визита Анри и болтала без умолку, но постепенно успокоилась. Уже лежа в постели, Микаел протянул руку и погладил ее плечо. Но заметив, что она вмиг окаменела, он оставил ее в покое. Поздней ночью у него начался приступ, во сне, и он был уверен в том, что она этого не заметила.

Ему оставалось только гадать о том, что она скажет по поводу его письма.

Анетта проснулась, когда они были уже далеко от дома и, проскакав верхом несколько часов, остановились на постоялом дворе.

Микаела рядом с ней не было. Некоторое время она лежала, потягиваясь, но, не услышав в доме ни звука, встала и оделась. Она вспомнила, что Микаел отпустил прислугу до обеда, а почему, она не знала и не осмеливалась спрашивать. Но где же они оба? Наверное, вышли погулять, они это часто делали.

Спустившись вниз, она услышала на кухне лай. Тролль? Разве они не взяли его с собой? Они всегда брали на прогулку собаку. Самым важным в их прогулках было дать Троллю порезвиться.

Выпустив из кухни явно обрадованную собаку, она остановилась в недоумении.

Куда они подевались?

И она поспешила в комнату Доминика.

Комната была пуста, как она и предполагала.

Посреди кровати лежало письмо. На нем красивым почерком Микаела было написано: «Анетте».

У нее перехватило дыхание, екнуло сердце. Глубоко вздохнув, она принялась читать.

«Любимая!

Чтобы избежать душераздирающих сцен, мы тайком уехали в Норвегию, Доминик и я. Нам нужно ехать, пойми. Время летит так быстро, и мне необходимо встретиться с моими родственниками. И я с радостью взял с собой Доминика, чтобы он не переживал того же, что пережил я в юности: ощущения, что у него нет корней, что он отовсюду гоним и никто его не понимает.

Не беспокойся, он вернется. Я люблю своего сына, ты же знаешь, и я не желаю ему никакого зла. Я позабочусь о том, чтобы он вернулся к тебе в целости и сохранности. Через несколько недель ты увидишь его. Ведь он вырос рядом с тобой, и я вовсе не бессердечен, чтобы отбирать его у тебя.

Сам же я не вернусь назад, дорогая, любимая Анетта! И не только потому, что тьма готова поглотить меня целиком, но и ради тебя самой. Вчера я увидел, как ты счастлива и свободна рядом с Анри. И я понял, что держу тебя в клетке этого брака, который можно назвать комедией. Дорогой друг, нет ничего более неудачного, чем неудавшаяся комедия. Ты не можешь ответить на мою любовь. Ты католичка и не можешь развестись, но, оставшись вдовой, ты сможешь снова выйти замуж, если захочешь.

Вчера вечером ты спросила, почему я зашториваю на ночь окна. Ни тебе, ни мне не станет лучше от того, что я отвечу — но я все же отвечу: мне снятся дурные сны, связанные с тем, что я пережил в Ливландии и о чем я не могу рассказывать. И если я вдруг просыпаюсь посреди такого сна и вижу голую поверхность стекла, мне кажется, что я вижу руки, ощупывающие оконную раму, чтобы проникнуть вовнутрь, мне кажется, что я вижу белое лицо с большими, ищущими глазами, — и тогда мне кажется, что я не могу противостоять этому, мне кажется, что я сейчас встану и открою окно. А этого делать нельзя. О, как это глупо, Анетта, ведь снаружи никого нет, просто голова моя работает не так, как надо. Все это приводит меня в отчаяние, я так устал от этого!

Дорогая, я мог бы дать тебе столько любви! Но мы оба безнадежно ранены этим браком, устроенным нашими доброжелателями, но не подходящим ни для тебя, ни для меня. Я знаю, что у тебя все будет хорошо, у тебя подходящее окружение.

Передай привет Марке Кристине и дяде Габриэлу. У меня не было времени, чтобы навестить их — да, дядя Габриэл ведь все еще в Дании, а Марка Кристина… Поблагодари их за все, что они сделали для меня в мои одинокие годы. Марка поймет меня, она ведь выросла почти в тех же условиях, что и я.

Прощай, любимая, хорошо воспитывай Доминика, чтобы он вырос свободным и счастливым человеком!

Твой Микаел».

Анетте хотелось закричать.

— Нет! О, нет! — жалобно шептала она. — Это не правда! Это не правда! Микаел, что ты наделал?

Но в следующий миг она добавила:

— Что же я наделала? Ох, Микаел! Удивительно было то, что в первый момент она даже не подумала о Доминике.

Она принялась бесцельно бродить по комнате, готовая вот-вот расплакаться. Потом сбежала вниз по лестнице, выскочила раздетая во двор и со всех ног побежала в Мёрбю, зажав в руке письмо.

Через некоторое время она почувствовала резь в груди и в ушах, но возвращаться было уже поздно. Она замедлила шаг, тяжело вздохнула, накинула на голову шаль и вошла, наконец, во двор. И тут она обнаружила, что за ней увязался Тролль. А ведь ему нельзя было появляться в Мёрбю, иначе он просто ввязался бы в драку с собаками, жившими при замке. Плача, она пыталась прогнать его домой, хотя ей вовсе не хотелось строго обращаться с собакой Микаела и Доминика. В конце концов пес внял ее уговорам: остановился у ворот, поджав хвост и свесив уши, скорбно подняв одну лапу, глядя на нее непонимающими глазами. Анетта пыталась подбадривающе и одновременно строго махнуть ему рукой, но это ни к чему не привело.