Она падает на землю и затихает. Солдат возвращается к остальным.

Мне бы хотелось, чтобы у нас были автоматы, как у этих солдат. Такое оружие на рынке стоит недорого, всего четыреста восемьдесят республиканских долларов, меньше, чем кухонная плита. Точность попадания в таком оружии обеспечивается электромагнитами. Оно может поразить цель на расстоянии трех кварталов. При желании мы с Тесс могли бы купить пять таких автоматов. За эти годы мы научились откладывать и прятать часть ворованных денег. Однако купить оружие и не выдать себя — настоящая проблема. На каждом изделии имеются сенсоры, которые сообщают о форме руки владельца, отпечатках пальцев и его местонахождении. Я могу пойти в любой оружейный магазин Лос-Анджелеса, выложить деньги, но продавец тут же отсканирует мои пальцы, и Конгресс вдруг обнаружит, что по городу разгуливает вооруженный и опасный человек, отпечатки которого уже не числятся в записях.

Иным образом меня найти нельзя. Поэтому остается лишь самодельное оружие: рогатки из хлорвиниловых трубок и другие приспособления.

— Они нашли еще больных, — произносит Тесс.

Она щурит глаза, приглядываясь. Я смотрю, как внизу группа солдат покидает очередной дом. Один из них встряхнул баллончик и начертил на двери огромный красный крест. Я знаю этот дом. У живущей в нем семьи Дюпре когда-то была девочка по имени Элиза, моя ровесница. Раньше мы с Джоном играли с ней в салки на льду и в хоккей на траве, используя кочережки и комок бумаги. Элиза проходила Испытание в тот же год, что и я, когда нам исполнилось по десять. Она провалилась, получила отметку о низких баллах, и в тот же день ее забрали, после чего мы больше не виделись.

Я тоже провалил испытание. И беспокоюсь за Идена, потому что его размышления очень похожи на мои. По окончании Испытания, когда экзаменаторы выставляли баллы, я был настолько уверен в своих ответах, что даже не следил за происходящим. Но потом меня отвели в угол Испытательного стадиона к стайке других детей. В мой лист поставили какую-то печать, а меня самого запихнули в поезд, который направлялся в центр города. Я не успел взять из дома ничего, остался только кулон, что носил на шее. Не успел даже попрощаться.

После прохождения Испытания вас ожидает несколько путей.

Вы получили высший балл. Тысячу пятьсот очков. Никто и никогда столько не набирал. Ну, за исключением одного ребенка несколько лет назад, вокруг которого военные тут же устроили большую шумиху. Кто знает, что случается с получившим такой высокий балл? Возможно, его ждут горы денег и власть.

Вы набрали от тысячи четырехсот пятидесяти до тысячи четырехсот девяноста девяти очков. Погладьте себя по головке, потому что вы тут же получаете доступ к трем лучшим университетам Республики:

Стэнфорду (который несколько раз переносили в глубь страны, подальше от приливающей воды), Дрейку (построенному прямо у воды) и Бренану (который частично находится под водой). Вас называют Гением, а потом принимают на работу в Конгресс и платят много денег. С этим приходят радость и счастье. По крайней мере, так нам говорит Республика.

Если вы получаете хорошие баллы, что-то между тысячей двумястами пятьюдесятью и тысячей четырьмястами сорока девятью очками, то имеете право на обучение в старшей школе и последующую учебу в колледже. Неплохо.

Вы наскребли от тысячи до тысячи двухсот пятидесяти очков. Конгресс запрещает вам учиться в старшей школе. Вы присоединяетесь к рабочему классу, подобно моему брату Джону. И тогда вы утонете, работая на водяных турбинах, или сгорите от пара в энергоблоке.

Вы провалились.

Если вы провалились, Республика направляет к вашей семье своих представителей. Они заставляют родителей подписать контракт, который передает право опекунства правительству. Семье говорят, что вас высылают в республиканский трудовой лагерь и видеться вам больше нельзя. Родителям приходится кивать и соглашаться. А некоторые даже празднуют, ведь власти выделяют семье тысячу республиканских долларов в качестве утешительного подарка. Деньги и минус один лишний рот? Какое чуткое и заботливое правительство!

Только все это ложь. Провалившихся Республика втайне убивает. Стране нет никакой пользы от никчемного ребенка с плохими генами. Если повезет, Конгресс просто позволит вам умереть, в худшем — пошлет в лабораторию выявлять дефекты мозга или, как в моем случае, глаз и коленей.

Остается пять домов. Тесс замечает напряжение в моем взгляде и прижимается к плечу, чтобы успокоить. Я всматриваюсь в открытое окно своего дома и впервые за вечер вижу знакомое лицо. Мимо проходит Иден, выглядывает из окна, видит приближающихся солдат, а затем быстро ныряет в глубь дома и пропадает из виду. Свет уличного фонаря играет на его платиновых кудряшках.

— Похудел, — тихо говорю я.

— Он жив и может передвигаться, — отвечает Тесс. — Это уже хорошо.

Несколько минут спустя мимо окна проходят поглощенные разговором Джон и моя мать. Мы с Джоном очень похожи, только из-за тяжелой работы в энергоблоке он стал мускулистее. Его волосы, как у большинства жителей нашего сектора, длиной ниже плеч и собраны в хвост. Куртка измазана красной глиной. Я вздыхаю с облегчением. Так, по крайней мере, они трое здоровы настолько, что могут ходить. Даже если кто-то из них и заразился, еще слишком рано и есть шанс выздороветь.