— Джун! — кричит Томас где-то за моей спиной. — Я не хочу причинять тебе вреда!..

— Да? Почему бы тебе не рассказать об этом Метиасу?! — яростно выкрикиваю я.

Осталось не так много времени, прежде чем оружие снова начнет работать. Я достигаю лестницы и перепрыгиваю сразу через три ступеньки. Мысленно отсчитываю секунды до окончания действия электробомбы. Прошло одиннадцать секунд. Еще сто девять секунд, и оружие снова сможет убивать.

Я врываюсь в дверь на первом этаже и вижу полнейший хаос. Солдаты спешат на площадь. Повсюду слышен грохот ботинок. Я бегу в направлении двора с расстрельной командой. Мир проносится мимо, в голове рождаются потоки мыслей. Осталось девяносто семь секунд. Тридцать три солдата бегут в противоположную от меня сторону. Двенадцать — в моем направлении. Некоторые экраны погасли… должно быть, из-за отключенного электропитания. Другие показывают, какой ад творится на площади… С неба что-то падает… Это дождь из денег! Патриоты сбрасывают с крыш деньги. Половина толпы пытается выбраться с площади. Другая собирает с земли банкноты.

Семьдесят две секунды. Я выбегаю в коридор, выводящий во двор, и тут же вижу троих солдат без сознания. Джон с Дэем — его повязка на глаза теперь болтается на шее — дерутся с четвертым. Остальных, наверное, вызвали на площадь, но осталось недолго, и скоро они вернутся. Я забегаю с тыла и, присев, делаю солдату подножку. Он падает на землю. Джон бьет его в челюсть. Солдат обмякает.

Шестьдесят секунд. Я не трачу время на разговоры. Дэй плохо выглядит, словно в любую минуту может упасть. Должно быть, солдаты били его по голове. Мы с Джоном берем его под руки и направляемся к выходу. Из громкоговорителей рвется голос командира Джеймсон. Она в ярости.

— Казнить его! Убейте его сейчас же! Убедитесь, что изображение передают на площадь!

— Проклятье, — бормочет Дэй. Голова склоняется на одну сторону. Голубые глаза затуманены и бессмысленно смотрят в пространство. Мы с Джоном переглядываемся и продолжаем путь. Скоро вернутся солдаты. Вернутся, чтобы вытащить Дэя во двор.

Двадцать семь секунд.

До выходов осталось добрых двести пятьдесят футов. За секунду мы преодолеваем около пяти футов. Двадцать семь умножить на пять равняется сто тридцать пять. Через сто тридцать пять футов оружие снова заработает. Я уже слышу, как за нашими спинами по полу коридора стучат солдатские ботинки. Нас застрелят прежде, чем мы успеем выбраться.

Будь прокляты мои расчеты!

Джон бросает на меня взгляд.

— Мы не успеем, — шепчет он, думая о том же, о чем и я, вплоть до секунды.

Между нами полубессознательный Дэй. Он борется со слабостью. Я ничего не отвечаю. Если отпустить братьев, а самой выступить против солдат, возможно, получится одолеть нескольких, прежде чем меня убьют. Но они все равно настигнут Джона и Дэя. Их оружие скоро заработает. Нужно что-то, что отвлечет их внимание надолго. Мы не сможем сбежать.

Джон реагирует первым. Он внезапно останавливается, и я чувствую, как вес Дэя полностью ложится на меня.

— Что… — начинаю я, но вижу, как Джон снимает с Дэя повязку для глаз. Потом он отворачивается. Я широко раскрываю глаза. Так вот что он хочет сделать!

— Нет, останься с нами!

— Вам нужно больше времени, — отвечает Джон. На меня он не смотрит. — Они хотят казни? Они ее получат. — Джон бежит от нас прочь. Назад по коридору.

Обратно к двору с расстрельной командой.

Нет. Нет, нет, Джон. Куда ты убежал? Секунду я смотрю назад, чувствуя, как разрывается сердце, думая, не броситься ли следом за ним.

Джон это сделает.

Голова Дэя опускается мне на плечо. Шесть секунд. У меня нет выбора. Я слышу крики солдат позади нас, в коридоре, что выводит во двор, и заставляю себя повернуться и продолжить путь.

Ноль секунд.

Оружие реактивировано. Мы продолжаем идти. Проходит еще несколько секунд. Из коридоров где-то у нас за спиной доносится шум. Я заставляю себя не оборачиваться.

А потом мы достигаем выхода, вырываемся на улицу, и на нас бросается пара солдат. У меня больше нет сил драться, но я пытаюсь. Затем кто-то начинает драться вместе со мной, солдаты падают на землю, и мимо меня проносится Каэдэ.

— Они здесь! — кричит она. — Выходите!

Патриоты спрятались у черных ходов. Как мы и договаривались. Патриоты пришли за нами. Мне хочется подождать Джона, но я знаю, что это бессмысленно. Повстанцы подхватывают нас. У них есть мотоциклы. Я снимаю пистолет с пояса и бросаю на землю. Теперь его датчик меня не выдаст. Дэя усаживают на один мотоцикл, меня на другой. «Подождите Джона», — хочется сказать мне.

Но мы уезжаем. Баталла-Холл остается позади.

Треск молнии, взрыв грома и звук тяжелых капель дождя. Где-то далеко, предупреждая о наводнении, плачут сирены.

Я резко сажусь. Какое-то время не могу вспомнить ничего, даже собственное имя. Где я? Что случилось? Я сижу прямо у кирпичной трубы, весь насквозь промокший. Нахожусь на крыше высотной башни. Дождь окутывает мир вокруг, а ветер треплет мою сырую рубашку, угрожая сбить с ног. Я держусь за трубу. Смотрю в небо и вижу бесконечные и неистово скручиваемые ветром облака, гагатово-черные, подсвеченные молниями.