— Вы считаете, что фру Тарк тоже отравили?

— Я в этом уверен! В тот раз я сомневался из-за кашля…

— Когда фру Тарк умерла?

— Через два дня после мужа. Смерть ее была быстрой и очень мучительной.

С места Винги послышалось едва сдерживаемые рыдания. Хейке обнял девушку. Она положила голову на плечо Хейке, потерлась щекой об его руку. Как важна была ей сейчас близость человека, разделявшего ее горе!

Вопросы продолжались:

— Когда именно приезжал адвокат Сёренсен? Сёренсен вскочил с места:

— Протест! В чем вы меня еще хотите обвинить?

Председатель заколебался. Он взглянул на галерею, открыл было рот, но так и не успел ничего сказать. Сельский судья отклонил протест.

Председатель больше не осмеливался смотреть на галерею.

— Так когда приезжал адвокат Сёренсен? — снова повторил вопрос Менгер.

— Он приезжал на следующий день после смерти Тарка и за день до смерти его жены.

— А самого Тарка не могли отравить?

— Исключено. Симптомы его болезни в точности соответствовали симптомам дифтерии.

— Но у фру Тарк вы не нашли этих симптомов?

— Нет. Они полностью отсутствовали. Сёренсен попросил слова:

— После этих провокационных обвинений я считаю возможным воспользоваться своим правом на защиту. Я заявляю, что эта молодая дама, Винга Тарк, ненавидела свою мать. Сколько раз я слышал ее злобные выпады против матери. Она не раз желала ей смерти.

— Ложь! — вскричала Винга со слезами на глазах. — Да, мы могли иногда поссориться. Я не всегда была согласна с тем, как меня воспитывали. Но покажите мне тринадцатилетнюю девчонку, которая не разу не протестовала, когда ее пытались слишком рано уложить спать?

Председательствующий постучал молоточком по столу. Винга должна сесть и вести себя прилично!

— Винга Тарк права, — поддержал Менгер. — Тринадцатилетний ребенок не всегда отдает отчет в том, что говорит, и может высказываться иногда слишком резко.

— Но она из рода Людей Льда, — многозначительно прибавил Сёренсен. — Все мы знаем, на что они способны.

Тут Снивель решил, что на сегодня хватит. Стало слишком горячо, хоть Винга выглядела и не слишком благородно.

Председатель не смел ослушаться.

Менгер заявил, что если слушания будут прерваны и завтра, то он подаст протест в вышестоящую инстанцию.

Председатель только кивнул.

Имя Снивеля было впервые упомянуто только на третий день.

Сёренсен пригласил свидетелей, подвергавших сомнению достоверность показаний Винги. Свидетели были куплены. Винга никогда раньше их не видела. Девушка, якобы работавшая в то время в Элистранде. Может быть. Винга смутно помнила одну девушку, проработавшую на усадьбе не более недели и выгнанную за воровство.

Конюх, которого Винга вообще не признала. Он засвидетельствовал, что Винга грубо ругалась и издевалась над лошадьми.

Она попросила Менгера дать ей слово. Она никогда не издевалась над животными. Никто из рода Людей Льда никогда не обращался грубо с животными. Тому есть сотни свидетелей. Затем рассказала о первой свидетельнице и о краткости ее пребывания на усадьбе. И она никогда не угрожала матери. Это ложь. У Менгера хватало свидетелей, подтверждавших достоверность слов Винги.

В этот день Хейке должен был дать отчет в том, что он делал до прихода в Гростенсхольм, чтобы получить свое наследство. Спокойным, мягким голосом он поведал о том, как нашел отчаявшуюся Вингу, как они были вынуждены скрываться.

Сёренсен вскочил и спросил, где они скрывались. Он явно терял контроль над собой. Но Хейке не захотел выдавать тайну их пребывания. Затем юноша рассказал о том, как Винга обратилась за помощью к адвокату Сёренсену и попросила помочь вернуть Элистранд. А как же! Герр Сёренсен был их семейным адвокатом! Сёренсен ни словом не обмолвился о том, что усадьба принадлежит ему. Потом объяснил, как их смог найти адвокат Менгер и как тот предложил свою помощь.

Забыв про всякую осторожность, Сёренсен вскричал:

— Уважаемые члены суда! Вы слышали? Все это какая-то мистика. А как было на самом деле?

С галереи послышалось сердитое сопение. Но поздно!

И закончил Хейке рассказом о нападении.

Он произвел весьма благоприятное впечатление на всех сидевших в зале. Никто не думал теперь о его внешнем виде. А иногда его лицо казалось даже красивым.

Потом слово взял Менгер.

Сёренсен погибал.

Менгер рассказал об услышанном в трактире разговоре между самим Сёренсеном и двумя его друзьями.