— Заткнись, — оборвал ее Терье. Сделав вид, что не слышит сказанных Терье слов, Эскиль повернулся к Сольвейг и сказал:

— В самом деле? А я-то думал, что только я такой сверхчувствительный. Оказывается, другие тоже…

Сольвейг была рада тому, что он обратился прямо к ней и даже пошутил.

— Нет, это свечение люди видят с давних времен, — сказала она. — Не правда ли, Терье?

— Не болтай чепухи, — прошипел Терье, и радость умерла на ее застывшем лице. Повернувшись к Винге, Хейке сказал:

— Ты узнала, что представляли собой эти костры?

— Нет, но в каком-то месте я прочитала о «наказании Господа, ниспосланном безбожнику». Не знаю, что имеется в виду.

— Обвал, происшедший в 1256 году, конечно, — сказал Эскиль.

— Нет, я имею в виду безбожника. Кто это был? И что он натворил? Был ли это господин Йолин, спрятавший свои сокровища в 1600-х годах?

— Завтра узнаем, — сказал Хейке. — А то и сегодня.

На том они и разошлись.

Эскиль вышел во двор. Он и сам не знал, что ему было нужно. В это время из хлева показалась Сольвейг. Вечер был теплым и тихим. Эскиль стоял и смотрел на фьорд. Проходя мимо него, она ради вежливости негромко сказал:

— Хороший вечер…

— Да, — пробурчал он и засунул руки в карманы. Она не знала, что еще сказать ему. «Не уходи…» — молил мысленно Эскиль, не в силах думать ни о чем другом.

— Теленок облизал меня, — с нервозной улыбкой сказала она, — так что у меня все руки мокрые.

Он посмотрел на ее руки и улыбнулся — с оттенком мужского превосходства. Но не злобно.

Некоторое время оба молчали.

— Ты, должно быть, очень страдал в тюрьме от одиночества, — каким-то извиняющимся тоном произнесла она.

— Да, разумеется.

— Нет ничего странного в том, что тебе нравится общество Ингер-Лизе, — мягко и дружелюбно сказала Сольвейг.

— Я не обращаю внимания на таких ряженых кукол. Они думают только о том, какое впечатление производят на других. А ты сама? Наверняка ты была очень одинока после смерти мужа! Ведь общество Терье — это совсем не то, что надо.

— Я была одинокой задолго до смерти Мадса, — тихо сказала она. — Наш брак был ужасно несчастливым.

— Тогда зачем же ты выходила замуж? — агрессивно произнес Эскиль.

— Так хотели мои родители.

— Мне трудно представить себе, что кто-то мог решить это за тебя. Ты производишь впечатление такой зрелой.

— Но ведь и я когда-то была очень молодой! Это болезнь Йолина меня состарила.

— Я не говорю, что ты старая, — сердито произнес Эскиль, не глядя на нее. — Но ведь женщинам, так же, как и мужчинам, нужно общество. Что делают женщины в подобных случаях?

— Тоскуют, — тихо ответила она. — А потом смиряются.

— Ты тоже смирилась? Она ничего не ответила.

— Я спрашиваю, ты тоже смирилась?

И опять не последовало никакого ответа. Он резко повернулся в ее сторону.

Ее уже не было. Он услышал только, как тихо закрылась дверь кухни.

Эскиль остался стоять во дворе, прислушиваясь к ночным звукам. К шорохам в хлеве, крикам пролетающих мимо ночных птиц. К беспредельной тишине, исходящей от гор и от фьорда. Холод, спускающийся вниз с горных вершин, стал проникать под его одежду, вызывая дрожь. И он пошел в дом, не смея бросить взгляд на Йолинсборг. У него не хватало на это смелости. Ему не хотелось нарушать атмосферу этого прекрасного вечера, не хотелось будоражить свой ум. Ему не хотелось снова метаться между бессильным раздражением и мечтами, которые он не решался додумать до конца.

Утро было пасмурным, немного туманным. Уже кричали вовсю морские птицы, когда Хейке, Винга, Эскиль, Терье, Сольвейг и священник отправились в Йолинсборг. Вместе с ними пошел и молодой рыбак по имени Элис, не веривший в привидения, но сгоравший от любопытства.

Маленький Йолин был таким спокойным, радостным в это утро, что Сольвейг решилась оставить его одного. Она давно уже не покидала усадьбу. Здоровым он, конечно, не был, но Хейке зашел и поговорил с ним, и это благотворно подействовало на мальчика. К тому же он получил маленькую дозу морфина, на всякий случай.

Хейке совсем не нравилось, что с ним отправляется столько людей. Вингу, он, разумеется, остановить не мог, за долгие годы их брака он понял, что перечить ей невозможно. Но он боялся за своего сына — и Винга тоже, поэтому она и настояла на том, чтобы отправиться с ними, она боялась потерять Эскиля. Эскиль же хотел во что бы то ни стало пойти с отцом. Конечно, в этом был смысл, хотя Хейке много дал бы за то, чтобы тот остался внизу, в усадьбе Терье, под надежным замком.

Сольвейг тоже не следовало брать с собой.