И все же совесть у нее была не чиста. Бросить людей в местах, зараженных холерой… Впрочем, они не могли повернуть обратно. Поехать обратно?

Сага была одной из тех многочисленных женщин, у которых совесть всегда не спокойна, которые считают, что делают что-то не так или недостаточно хорошо. Это чисто женское качество, которое невозможно истребить.

Они въехали на возвышенность, пейзаж под ними оказался в тумане.

— Ну, Сага, — с торжествующей улыбкой произнес Пауль. — Теперь самое время рассказать о прославленных Людях Льда!

— Откуда ты, собственно, знаешь о них? — спросила она.

— О, я много ездил по Швеции и Норвегии. Часто бывал в Кристиании. Именно там я и услышал о них много лет назад.

«В самом деле, так оно и могло быть, — подумала Сага. — Люди Льда вряд ли могли вести настолько изолированную жизнь, чтобы никто не знал об их существовании. Во всяком случае, в Норвегии, где они по-прежнему называют себя „из рода Людей Льда“.

Усмехнувшись, она сказала:

— Но ведь не только я могу рассказывать в дороге истории! Вы оба тоже могли бы кое-что рассказать, каждый что-нибудь свое!

— Пожалуй, да, — с удовлетворением произнес Пауль. — Но дамам всегда уступают первенство.

— Но обещайте мне рассказать о своей жизни!

Оба пообещали. Сага сидела напротив ослепительно красивого Пауля, будучи не в силах оторвать от него взгляд. Он был просто произведением искусства. Большие небесно-голубые глаза под густыми бровями, золотистые волосы, матовый блеск кожи, великолепные зубы…

Должно быть, творец был в хорошем расположении духа, когда создавал Пауля фон Ленгенфельдта.

Марселя она не могла разглядеть так же хорошо, поскольку он сидел рядом с ней. У нее было только сильное и примитивное ощущение того, что рядом с ней сидит мужчина, она ощущала исходящие от него вибрации…

В тесной карете трудно было не касаться коленями колен Пауля, но это ее мало волновало.

Было ясно, что карета свернула с наезженной дороги. Тряска стала сильнее, карету качало из стороны в сторону, колеса и рессоры скрипели.

— Хорошо, так с чего же мне начать? — спросила Сага. — История Людей Льда очень длинная. Я могу обрисовать ее только в самых общих чертах.

И она рассказала о Тенгеле Злом и о меченых. Рассказала о Тенгеле Добром, которому удалось изменить характер проклятия, так что наряду с мечеными рождались еще и избранные. Она рассказала о Шире и о Хейке, которого всем так не хватало. Но Пауль то и дело протестовал: такого не может быть, неужели она говорит все это всерьез? Марсель тоже был настроен скептически, она чувствовала это, хотя он и молчал. И тогда она рассказала им про мандрагору, которая хранилась теперь у нее в данный момент, в багаже, сказала, что это своего рода живое существо и что если им когда-нибудь захочется взглянуть, то…

Они сдались и попросили ее продолжать, но в их голосах слышалось недоверие.

«Как мне заставить их поверить себе? — думала она. — Колдовать я вообще не умею, а мандрагора в моем присутствии даже не шевелится…»

Но она продолжала рассказывать о своих прародителях, помогавших бедным меченым, но не способным вступить в связь с избранными. О призраках, которых Хейке и Винга выманили из потустороннего мира и которые со временем прибрали к рукам Гростенсхольм, о странных демонах, помогавших Людям Льда, особенно Туле, и об их борьбе против Тенгеля Злого.

— Но такого быть не может, — возмущенно добавила Сага. — Потому что демоны представляют силы зла! Никто никогда не слышал о дружелюбных демонах!

Пауль усмехнулся, а Марсель, сидя в углу кареты, спросил:

— Чисто теоретически в этом нет ничего удивительного, Сага. Именно об этом мы говорили вчера — о сущности зла.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она, опасаясь, что не сможет разобраться в его ученых пояснениях.

Но он объяснил ей все простыми словами.

— Насколько я понимаю, этот Тенгель Злой прикоснулся к самому сердцу зла, обнаружив Источники Жизни, и отведав темной воды. Это должно было потрясти землю до основания.

Сага кивнула:

— Говорили, что в тот раз почва под ногами людей дрожала, слышались какие-то испуганные голоса…

— Вот видишь! Я верю тому, что ты рассказываешь. Помнишь, о чем мы говорили вчера? О том, что христианский Сатана — это лишь фрагмент мирового зла? Объясняя природу дьявола, отцы церкви стояли перед дилеммой. Они не осмеливались связывать силы зла с Богом. Ведь их Бог был Всевышним, Единственным! Все должно было быть сотворено им. В том числе и Сатана. Поэтому они смешивали две различные старинные легенды. Легенду о Люцифере, ангеле, восставшем против Бога…