— А вы, господин Ольсен, обременяете свою совесть тем, что отказываетесь помочь заблудшей душе, — мягко заметил священник. — Иисус всегда помогал грешникам. Но, возможно, господин Ольсен лучше самого Иисуса?

— Нет, конечно, нет! Но ведь здесь лежат одни преступники…

— Меня давно уже интересовало, где раньше хоронили преступников, — сказал священник. — Теперь мы знаем это. Мы не можем перенести их кости на кладбище, это слишком трудоемко. Вместо этого мы просто расширим кладбище до этих старых, наполовину засохших кустов можжевельника.

Так они и сделали. Священник был добрым и понимающим человеком.

Они решили позволить общине взять Гростенсхольм. За соответствующую плату, разумеется. Кстати, округ больше уже не назывался Гростенсхольмом. Он был переименован в честь большого поместья под названием Аскер.

Деньги, полученные за усадьбу, дали им возможность содержать в порядке Липовую аллею, которую они ни за что не хотели терять, несмотря на то, что новое строительство вплотную подступало к усадьбе.

Земля в имении Гростенсхольм была поделена на участки, которые присоединили к близлежащим домам. Небольшой участок включили в Липовую аллею, поскольку она тоже граничила с Гростенсхольмом. Разрушенные привидениями здания стали сносить, а на их месте решили разбить парк, ведь никто не осмеливался селиться там вопреки успокоительным заверениям Людей Льда. Но было решено заселить все луга и пустыри.

Господский дом в Гростенсхольме совершенно стерли с лица земли, не осталось ничего, что напоминало бы о нем. Церковь же переименовали.

И Липовая аллея казалась теперь маленьким островком среди планомерных застроек.

Сага во всем помогала своим родственникам, радуясь, что может принести кому-то пользу. Сама она не испытывала никакой радости от жизни. Задача ее была выполнена. И теперь ей хотелось просто умереть. У нее не было желания прожить долгую жизнь, постоянно ощущая пустоту потери. Перед ней открывалась бесконечная вереница дней, наполненных безнадежной тоской. Мысль об этом казалась ей ужасной.

Но в один из осенних дней все в ее жизни перевернулось с ног на голову.

И Сага, наконец, поняла, что с ней произошло.

Она поняла, почему у нее все так легко получилось в Гростенсхольме. Почему серый народец испытывал к ней такое уважение и страх. Почему висельнику приходилось туго при каждом прикосновении к ней. Почему ей завидовала ведьма.

Теперь она это знала.

У нее должен был быть ребенок. Это не ее, избранную, они боялись и уважали. И не мандрагору, и не крест.

Все было в ребенке, которого она носила в себе. Потому что отцом его был Люцифер. Ангел Тьмы.

Это дошло до нее, когда она сидела вечером на краю постели. Сначала она сидела совершенно тихо, прислушиваясь к звучанию этой новой для нее истины. Потом она встала и разразилась неодолимым, счастливым смехом. Она то плакала, то смеялась поочередно.

Наконец-то у нее появилось желание жить!

Сага рассказала все Белинде, с которой они были хорошими подругами.

Белинда уставилась на нее своими большими, детскими глазами.

— Но… Ты считаешь, что это был тот человек, которого… ты повстречала в пути? — спросила она.

— Да, Белинда, — сказала Сага, сияя, как солнце. — Но в этом нет ничего плохого, потому что мы любили друг друга так, как никто не может любить. И он знал, что время наше ограничено, он был уже… осужден на смерть.

Белинда не воспринимала так тяжело это маленькое прегрешение, ее беспокоило совсем другое.

— Ты ведь уже была замужем, — глубокомысленно произнесла она. Так что, я думаю, ты вполне можешь говорить, что это ребенок от твоего мужа. Ты же знаешь, какие здесь отвратительные люди.

На лице Саги появилась гримаса. Мысль о Леннарте как отце ее уже любимого ребенка была ей омерзительна. Но Белинда была по-своему права.

— Мы ничего не будем говорить, — сразу сказала Сага. — Пока люди сами не начнут спрашивать. Тогда мы скажем, что это ребенок от моего мужа. Но от какого мужа, никому знать не надо.