Шрифт:
«Гуров… Василий Павлович… Вот с кем предварительно обсудить тонкости задуманного…»
Молодой штурман Вася Гуров, ученик и друг Лебедева, пользовался полным доверием учителя.
«Сейчас он в командировке, — размышлял Лебедев. — Вернется через шесть дней».
Небо над городом уже начало по-утреннему бледнеть. Лебедев встряхнул головой:
— Помечтал, Антоша, и хватит. В восемь надо быть на заводе. Все в порядке.
В постели, кутаясь в одеяло, решительно подумал: «С Васей разговор — обязательно».
Ночью Лебедеву приснились коралловые острова и остролистые пальмы.
Запаянная ампула
Чайник вскипел. Хессель осторожно потушил бунзеновскую горелку. Маленькими щипчиками, похожими на хирургический пинцет, он медленно, размеренным движением положил в два стакана по таблетке прессованного чая «Таблоид-ти» и заварил их крутым кипятком. По кабинету директора Национального института прикладной химии профессора Карла Мерца разнесся приятный аромат цейлонского чая.
Хессель приподнял на никелированном подносе два стакана, тарелку с сухарями и вазочку с сахаром:
— Чай готов, господин профессор!
Мерц приподнял лысую голову и отодвинул от себя книгу «Новейшие способы распыления иприта».
Бронзовые часы на коричневом книжном шкафу мелодично прозвенели десять раз. Мерц прищурился на циферблат:
— Вы аккуратны, мой дорогой ассистент. Аккуратность — свойство настоящего арийца. Откройте окно и садитесь.
Хессель раздернул плотные шторы, распахнул окно. Серое, затуманенное солнце сквозь ветки сада скупо осветило комнату.
Мерц встал, протер носовым платком очки, опять их надел, посмотрел в окно:
— Помню, было когда-то такое же утро и такое яге солнце… Маршировали полки, трубы играли очень весело. Война казалась легким занятием. Весь мир должен был стать на колени перед нами.
Профессор перевел глаза на другое окно и широко улыбнулся. Проследив за его взглядом, Хессель увидел дремлющего на заборе дымчатого кота.
Мерц улыбнулся еще шире:
— Не следует бесплодно предаваться печальным воспоминаниям. Лучше посмотрите на этот великолепный экземпляр… Как он прищуривается, как нежится! Не правда ли, прелестно?
Хессель двинул кончиками тонких губ, изображая на безбровом лице почтительное согласие. Мерц удовлетворенно кивнул лысиной и двинулся к умывальнику. Он долго мыл руки, разговаривая сам с собой:
— Котик наслаждается… А мы его берем и сажаем в клетку… Он там хорошо питается, но за это должен послужить науке…
Вымыв руки, профессор стал медленно вытирать их свежим полотенцем:
— Ассистент… Кота поймать… Годится для опытов с арсинами…
Хессель черкнул в блокноте:
«Лаборанту Мерману поймать дымчатого кота, находящегося в саду института».
За шефом вымыл руки Хессель. Все делалось по раз заведенным правилам. Сели за стол. Мерц опустил узкий сухарь в золотистый настой чая:
— Дымчатый кот будет долго сопротивляться смерти… Я это предвижу, и это очень, очень интересно…
Хессель помешивал чай ложечкой и почтительно слушал. Его шеф сегодня в хорошем настроении. Он уже раз пять назвал Хесселя «мой дорогой ассистент». Это у шефа первый признак отсутствия скверного настроения. Второе: шеф сегодня улыбался и медленно вытирал руки полотенцем, а само полотенце он бережно повесил на ввинченный около умывальника громадный блестящий крюк. Если у шефа настроение неважное, то полотенце с крюка срывается, комкается в мокрых руках и бросается рывком, кое-как, куда ни попало — на спинку стула, на стол, а то и на пол. В-третьих: шеф сегодня говорил о котах. А ведь все в институте знают, что коты и боевые отравляющие вещества — это два пристрастия профессора Мерца.
Порядок в институте образцовый: как в казарме или концентрационном лагере. Шеф аккуратно встает ежедневно в семь часов утра, обтирается с ног до головы соленой водой и делает гимнастику. В семь тридцать Мерц одевается, съедает порцию кислого молока и пару сырых яиц со щепоткой соли. В семь пятьдесят пять он звонит три раза короткими нажимами. Провода идут во второй этаж института, где помещается двухкомнатная квартира ассистента — доктора Хесселя. К этому моменту доктор должен успеть позавтракать и надеть белый лабораторный халат.
Три раза дребезжит звонок шефа. Хессель выходит из квартиры, запирает дверь, вешает ключ на доску и четким офицерским шагом спускается вниз по свежевымытой лестнице. По утрам в коридорах Национального института прикладной химии — тишина. Поблескивают светломатовые дорожки линолеума на плиточном полу. Слабое отражение длинного силуэта доктора Хесселя плывет в желтоватом с зелеными жилками мраморе стен.
Лаборант Фриц Мерман идет навстречу Хесселю, неся корзину с молодым салатом для лабораторных кроликов. Поровнявшись с доктором, он поднимает свободную руку в официальном приветствии: