— Мы с господином Кравцовым едва знакомы, — пытаясь сдерживаться, сказала Настя. — Я не могу отвечать за его слова. Я ничего плохого не сделала, Ваня, зачем ты на меня голос повышаешь?

— А ты считаешь, я не имею права? Лучше бы ты домой ехала на метро, я был бы уверен, что ты не якшаешься с какими-то мужиками!

— Вань, — устало сказала Стася, — в метро час пик, а мужиков там очень много, и иногда они пристают к женщинам. Господин Кравцов из уважаемой фирмы, думаешь, у него были какие-то недостойные намерения? — Хотя, если вспомнить настырность ее нового знакомого, намерения вполне могли быть, но мужу она об этом говорить не собиралась.

— Я не знаю о нем, но что за намерения были у тебя? О чем ты думала, садясь в его машину?!

— На дворе не восемнадцатый век! — наконец не выдержала Настя. Она понимала, что муж бесится из-за того, что Кравцов ему нахамил и что у Вани нет иномарки и солидного счета в престижном банке, но тут она ему ничем не могла помочь. Оставалось защищаться. — Я могу проехаться в машине с деловым партнером, и это не должно считаться супружеской изменой!

— Так-так-так, — сладким голосом пропел Иван. В эту минуту он был ей отчетливо противен. — Значит, уже и измена? Ну-ну, и когда же вы успели?

«Он не слышит меня», — внезапно поняла Настя. Он словно глухой, которому как ни кричи в уши — все равно он не услышит ни звука. На глазах невольно выступили слезы. Говорить о чем-то бесполезно, это все равно что колотиться головой о каменную стену. Стену можно взорвать, но что сделать с человеческим нежеланием понимать?

— Я не виновата в том, в чем ты меня обвиняешь, — тихо сказала Стася. — Мы ни до чего не договоримся, пока ты это не поймешь. Если тебе больше нечего сказать… Мне надо работать.

— Ну да, ты у нас самая занятая. Конечно, сиди, разве тебе есть дело до меня?! — И муж вылетел из кухни.

Снова хлопнула дверь гостиной, испытав на себе мощь неправедного гнева Ивана. Настя тоже всхлипнула и уткнулась лицом в ладони.

Господи, когда это закончится? Неконтролируемые вспышки ревности мужа бывали все чаще, а поводы, которые он находил, — все абсурднее. Стася с трудом загоняла внутрь вспышки гнева на несправедливые обвинения, всегда шла навстречу Ване, всегда готова была говорить и слушать. Почему же он не делает этого для нее, почему он разучился ее слышать? В такие моменты ей казалось, что весь мир глух. Ваня был большой частью ее мира, и, когда он вел себя вот так, Настя терялась, словно птица, внезапно засунутая в клетку и недоумевающе бьющаяся о прутья — везде преграда, как, почему?..

Она машинально открыла ноутбук, увидела сквозь слезы васильковые строчки на экране. Ах да, неоконченный разговор с Тагиром, она же ему не ответила.

— Что-то случилось? — появилась осторожная фраза. — Стася, у вас все в порядке?

Ее хватило лишь на коротенький ответ:

— Нет.

Какой смысл притворяться — перед собой и перед этим незнакомым человеком, что все хорошо? Он где-то далеко, она его никогда не увидит, так какой смысл?..

— Я могу чем-нибудь помочь?

— Вы можете повернуть назад время? — с горечью спросила она.

Если бы можно было вернуться в какую-то точку, где она что-то сделала не так!

— Нет, не могу, — ответил Тагир. — Время — это песок в часах, сыплется и сыплется. Не плачьте, Стася.

Последняя фраза так удивила ее, что слезы вдруг высохли.

— Откуда вы знаете, что я плачу?

— Это сложно объяснить. Я просто чувствую. Если хотите выговориться… я никому-никому ничего не скажу, честное пионерское! — Это была попытка ее рассмешить, и Стася улыбнулась.

Она задохнулась от нахлынувших чувств и на мгновение закрыла глаза, зажмурилась крепко-крепко, чтобы не пропустить больше ни одной слезы. Господи, как он догадался? Не важно. Все равно. Как бы ей хотелось, чтобы этот человек, так искренне посочувствовавший ей, был настоящим, а не просто строчками на экране. Не пожалевший, нет, она не приняла бы жалости. Человек, который бы понял ее.

— Вы хотели мне что-то рассказать, Стася, — осторожно напомнил о себе Тагир.

— Да, — откликнулась она, все еще не решаясь.

— Я готов выслушать вас, поверьте.

— Вы уверены?

Она улыбнулась, сморгнула последние слезинки.

— Я умею слушать. Это — одно из моих лучших качеств.

— Вы совсем меня не знаете…

— Да? А мне кажется, знаю.

— Почему?

— Не имеет значения. Просто расскажите, почему вы плакали.

Он даже знает, что она уже не плачет. Настя слегка испуганно оглянулась — не призрак ли заглядывает ей через плечо, а потом материализует буквы на экране. Никого, завернутого в рваный саван, рядом не наблюдалось. Тишина. Даже мужа не слышно — наверное, лег спать.