— Насть, тут звонили твои родители и Анька. Анька зовет всех к себе, обещает тихий семейный праздник.

— Праздник?

— Завтра же Рождество, Ась!

— Господи! — Настя опустилась на пуфик и уронила уже снятый сапог. — Совсем я от жизни отстала!

— Ну, так мы едем? — Ваня опустился на коврик и стянул с жены второй сапог.

— Мы? — искренне удивилась Настя. — Ты же Анечку терпеть не можешь!

— Зато я люблю твоего папу и Анькиного Толстячка. Клянусь, все будет просто замечательно.

Настя пожала плечами и побрела за мужем в гостиную.

— Вань, а ты знаешь, меня повысили.

— Куда повысили?

— Вверх, естественно. Со следующей недели я — финансовый директор «Сапфира».

Ваня молча уставился на жену, даже дышать перестал.

— Ваня, очнись! — Стася покачала головой.

Ситуация напоминала сон, поэтому все происходило медленно и с расстановкой.

— Настька, так это просто супер! Ты теперь большая начальница! Поздравляю!

Иван весело запрыгал по гостиной, подхватил жену на руки и закружил. Кружил, пока не уронил на диван.

— Теперь у меня и зарплата будет больше… Брошу подработку, вечерами буду свободна… — мечтала Настя в перерыве между жаркими поцелуями. — Кушать хочется…

На этой ноте муж подскочил и потащил жену на кухню.

— Вот, смотри, я все овощи начистил, мясо порезал, теперь надо все это в духовку. Не успел.

— Ванька, ну ты даешь! Так избалуешь меня вконец!

— Начальство не должно работать по дому!

…Ночью Стася долго не могла уснуть: муж уже давно видел десятый сон, а она все не могла успокоиться. Мысли не отпускали. Ваня, ставший таким… как в первые дни после свадьбы, повышение на работе — год начался удачно. Только вот почему-то ей все равно грустно. Временами грустно.

Будильник в это утро их не побеспокоил, зато телефон зазвонил ровно в середине самого сладкого сна. Настя нашарила трубку и, не открывая глаз, буркнула:

— Да!

— С отцом надо беседовать по форме! — командным полковничьим голосом рявкнула трубка.

Настя мгновенно проснулась:

— Папа!

— Бока еще отлеживаешь, дочь? Солнце уже встало! Побудка была два часа назад. — Павел Александрович был служакой до мозга костей, даже пенсия ничуть не расслабила полковника.

— Папа, мы не в армии. Выходной же, спать охота.

— Мы, дочь, приглашены сегодня в гости в приличный дом. Надо купить подарки.

— Знаю. — Просыпаться окончательно не хотелось, поэтому Настя попыталась свернуть разговор и досмотреть сны. — Заезжай за нами в тринадцать ноль-ноль.

По-военному четко выражать свои мысли Стася научилась еще в детстве.

— Карета будет подана в срок, дочь. Стоять у подъезда. Форма одежды — парадная. — Трубка запищала сигналами отбоя.

— Папа! — полусонно пробормотала Настя, завела будильник на одиннадцать и уснула вновь.

К Анечке их компания покатила на весьма подержанном «мерседесе» Павла Александровича Райнеса. Полковник всего пару лет назад сменил свою «Волгу» на детище немецкого автопрома и до сих пор ругался на «проклятых буржуев»: то машина низко сидит, то своими руками не починишь. Однако возвращаться к «Волге» не спешил. Ваня всю дорогу вел философскую беседу с тещей, Алисой Владимировной. Настя, сидевшая на переднем сиденье рядом с отцом, старалась не прислушиваться: философ и филолог — страшное сочетание. Отец что-то напевал себе под нос, пробираясь по плохо расчищенной от снега дороге, ведущей к коттеджам. В багажнике перекатывались коробки с подарками, позванивали бутылки водки, прихваченные отставным полковником в супермаркете со словами: «Мы традиций придерживаемся, знаем мы вас, молодых…» Предпраздничное настроение тихонько пробиралось в душу, хотелось веселиться, играть в снежки, сидеть у камина — зимний праздник, в общем.

«Мерседес» лихо влетел в открытые ворота, клюнул носом, взвизгнул тормозами и встал у крыльца как вкопанный. На крылечке стоял Толстячок, курил солидную сигару и кормил синиц: птички доверчиво клевали кусочки сала прямо с руки. Подъехавший автомобиль, казалось, не произвел никакого впечатления ни на хозяина дома, ни на птиц. Юрий стряхнул пепел с сигары, вытер руку об дорогущие штаны и с чувством, толком и расстановкой поприветствовал гостей: поцеловал ручки дамам, пожал руку Павлу Александровичу, потрепал по плечу Ивана, подхватил сумки с подарками и пригласил всех в дом.

В гостиной уже сиял серебром накрытый стол, вокруг носились трехлетние пацанята-близнецы, хозяйка дома увлеченно переставляла блюда, пытаясь достичь, видимо, какой-то особой гармонии.

— Настька! — взвизгнула хозяйка дома, будто не виделись сто лет, и повисла у Стаси на шее. — Тетя Алиса! Дядя Паша!

Подруга предпочитала величать родителей Насти дядей и тетей, чему те не особо сопротивлялись.

— Дядя Паша, Юрочка страшно просил, чтобы вы приехали! Правда, Толстячок?