– Итак, я уже почти пятнадцать лет работаю с людьми, которые проникают на острова. Моя задача предельно проста: оградить Америку от этого сброда. Но столица далеко, а своя задница – вот она. Поэтому у меня контракт с губернатором архипелага и одной военно-строительной компанией в Сан-Диего. Нам с губернатором нужны толковые люди. Всё идёт к тому, что острова скоро получат самостоятельность, а строить новое государство с дураками – затея малопродуктивная. За каждого головастого парня я тут получаю пятьдесят тысяч баксов. За каждого отправленного на материк на стройку – вдвое меньше. Здесь у тебя есть шанс выжить, там – нет. Несколько ваших тут уже работают. Условия неплохие и оговариваются индивидуально. А на стройке больше года никто не живёт. Условия – как на плантациях двести лет назад. Мне нужен переводчик. Янис плохо знает английский и много пьёт. Его тут уже в глаза называют анусом. Если ты – агент КГБ, то это, может, и хорошо: новому государству будут нужны связи с Россией. Мне будет жаль, если ты сдохнешь на стройке через месяц. Больше ты вряд ли там протянешь!

Он говорил медленно, уставившись на какого-то паука под потолком. Потом сделал паузу, достал из стола водку, налил половину стаканчика, выпил, занюхал кактусом. Направил на паука указательный палец, прищурился и сказал: "П-х-х!" Тут его ноут издал какой-то звук. Он прочитал сообщение, и плюнул:

– Долбаные кубинцы! Мне надо идти. Ещё увидимся.

Меня под дождём привели обратно в вонючий барак. Пока я шёл по дорожке – почувствовал, что моя левая кисть покраснела и болит. Я вспомнил, что вчера придавил её нашей съёмной солнечной батареей, и рана воспалилась. Я обратился к охраннику с просьбой отвести меня к врачу, на что тот ответил что-то по-испански, и слегка толкнул в спину. Понятно!

В ангаре на входе стояли полупустые ящики с бананами и сухарями. Я взял несколько, и пошёл сначала к яме, потом в русский угол.

– Ну, как? – спросили меня. – Побеседовал с кактусом?

– Побеседовал. Он сказал, что я агент КГБ, грозился расстрелять, но потом предложил работу переводчика.

– Да, этот алконавт Янис кактусу явно не по вкусу. Язык знает плохо, зато после обеда уже не то что с русского на английский переводить – собаке "Гав" сказать не может! И что ты надумал, мистер агент?

Вопрос был не в бровь, а в глаз. Сэр – дядька вроде ничего так. Открытый, простодушный, в то же время умный, и явно не последний человек на острове. Хотя, если решит застрелить – не промажет. Может, со временем стану послом Гавайских островов в России? Или наоборот.

– Ну, я не знаю, – сказал я, – Ничего я не знаю!

Утомлённый допросом, я сидел на земле, и жевал банан и сухарь. (Там, где было надкусано, я отломил и выкинул.)

– Агент КГБ не был бы таким боёбом! Кактус тебе льстит, – сказал один бородатый парнишка невысокого роста, – Гэбэшники – все спортсмены! Ну-ка, встань! Проверим, агент ты или нет!

Я с полным ртом поднялся, ещё не понимая, в чём может состоять проверка.

– Пресс держи! – сказал бородатый.

И пока я водил жвалами, так двинул мне чуть выше пупка, что я согнулся пополам и от боли рухнул на колени.

– Слабак! Не пресс, а тесто. Смотри, как надо! Санёк, ну-ка, дай мне в пузо!

Поднялся Санёк, заслонив плечами двоих, что сидели позади него. Подошёл к бородатенькому, и вздохнул:

– Вот же неймётся тебе, Лёха! Ведь опять не удержишь! Обижаться потом будешь!

– Стреляй, гад, мать заштопает!

Санёк без замаха коротко треснул Лёху в живот, и того унесло метра на два. Народ в тельняшках заржал, зашевелился, потирая кулаки, захрустел суставами, разминаясь.

– Я сгруппироваться не успел! Ты меня рано ударил! Нечестно так! А ну, давай я тебе двину! Держи пресс! – Лёха вставал на ноги, потирая живот и восстанавливая сбитое дыхание.

– Ну, держу! – сказал Санёк, не меняя расслабленной позы и мило улыбаясь: губы-оладьи, нос-картошка, мозговой череп сильно скошен, лицевой – очень развит.

Лёха подошёл к нему, примерился к прессу кулаком раз, примерился другой.

– Держишь?

– Держу!

– Точно держишь?

– Да чё там держать-то!

Лёха в третий раз прикинул траекторию кулака прямым в корпус, и внезапно изогнувшись, так врезал Саньку по скуле, что тот сделал шаг назад, запутался в ногах сидевших сзади товарищей, и грохнулся на кого-то всей своей сотней килограмм.

– Ах ты угорь! – только и сказал он, вставая, а тельняшки, словно только и ждавшие команды "Разойдись", уже вскакивали с криками: "Дизелистов бьют! Руку на повара поднял! Радист старпому не товарищ!"

Народ мутузил друг дружку, словно в какой-то нашей старой комедии про музыкантов и пастухов. Тумаки летели всем и от всех. Я сначала сидел, в ужасе глядя на мордобой, потом решил отойти подальше, но только поднялся – получил в лоб, и снова упал. Парнишка, давший мне в лоб, тут же отвернулся от меня, и сам тут же выхватил от кого-то по мусалам. Я встал, и меня ударил уже другой.

– Да вы чё творите! – чуть не в истерике заорал я, снова грохаясь на задницу.

– Отставить! – рявкнул Серёга, и народ потянулся к бочке с водой, отдуваясь и постанывая.